Чертоги Казад-Дума (СИ)

Он прекрасно все понимал, с самого начала, каждую минуту. Понимал, что Ниар не просто спутница. Понимал, что чутье вопит об опасности, а сердце продолжает искать встречи с нею. Его проницательный взгляд увидел в Ниар войну, кипящую, алчную, свирепую. И в эту войну Торин влюбился, как любят порой мужчины слабость и нежность. В Ниар он видел власть и ярость, и этим силам добровольно покорился.

Она сломала ребра и ногу. И потеряла глаза. При падении он сильно ударился грудью об уступ скалы и удар этот выбил из него дух. А перед падением орочье копье прошило ему бедро, залив белый лед кроваво-красным. Торин вспомнил также гномов, которые в детстве обучали его искусству битв. Некоторые из них, особо дряхлые и искусанные жизненными испытаниями, были слепы. Из-за орочьего яда, который очернил их жилы и отравил организм.

«Ваши раны отныне мои раны и капля крови, пролитая Вами в бою, станет моей. Нас с Вами ждет общая дорога».

— Быть может, мне и не известно твое прошлое, — он заговорил вновь, отрывая от своей рубахи длинный лоскут ткани. Придвинувшись к Ниар, стер с ее лица слезы. Поглядел на дрожащие губы, не смея их коснуться. — Мне неизвестно, почему ты ведешь себя так, а не иначе. Быть может, ты мой враг и мне следует бежать от тебя прочь. Но как можно убежать от того, кто смог обмануть смерть и обрушить ее градом на тысячи орков? Ты скрывала от нас свою тайну, но все мы прекрасно знали, что что-то в тебе не так. И поэтому я не потрясен. Ты спасла мою жизнь, искупив ее своей кровью. И уничтожила моих врагов. А теперь желаешь сказать, почему. Возможно, в твоих мыслях кроется великое зло и замыслы твои далеки от благородных…

Торин замолчал, подыскивая нужные слова. Бросив беглый взгляд на растерянную Ниар, улыбнулся и принялся стирать черную кровь с ее рук. Тающий лед, обернутый в тряпицу, смоляными каплями стекал к белоснежной земле.

— Но ты должна знать, что мне все равно. А если вдруг твоя правда заставит меня одуматься, попридержи ее, — в груди разгоралось пламя, притихнувшее на какое-то время и вновь разбуженное близостью той, которую Торин готов был носить на руках. И в пламени этом утопал страх, сгорали ненависть и одиночество. — Быть может, я поступаю бездумно, быть может, сейчас мною руководит малодушие, я не знаю. Но прежде чем что-то еще сказать, запомни мои слова. Я хотел вернуть Эребор, потому что это мой дом. И мой народ должен вернуться в родные земли. Я хочу, чтобы дети моих племянников росли под сводами Одинокой Горы в уюте и тепле, которых были лишены другие дети. Я желаю мира и мечтаю о временах, когда люди моего отца снова смогут улыбаться и радоваться жизни. И желание это растет день ото дня, всякий раз, когда я смотрю на племянников и своих друзей, достойных лучшей жизни, чем они имеют. А теперь, после уже всего произошедшего, моя решимость отвоевать Одинокую Гору стала лишь сильнее. Потому что появился кто-то, способный взвалить на себя мой груз без оглядки и пойти со мной рядом. Потому что появился человек, которого я хочу отвести в свой дом и поделиться своей жизнью, как с равным и любимым.

Ниар вздрогнула, но промолчала.

— Ты спасла мне жизнь, неведомо как, но спасла, — Торин поднял чистые ладони девчушки и легонько их поцеловал. Прикрыв веки, улыбнулся сквозь растущую боль от обмана, тревоги и странного воодушевления. — Я хотел бы отдать тебе свою жизнь. Хотел бы отдать глаза, душу, свое будущее. И если всему этому есть цена – то тебе же ее и определять. Стоит ли твоя правда подобного или не стоит?

Она продолжала молчать. Грудь ее вздымалась вверх часто и натружено. В уголках ее глаз вновь заблестели слезы. Поджав губы, Ниар опустила плечи и тихонечко заплакала, как маленький ребенок, внезапно вступивший в схватку со взрослым миром. Подняв свои ручонки к лицу, закрыла ладонями рот, сдерживая в себе громкие всхлипы. Торин же, молча наблюдавший за девушкой до какого-то момента, отбросил в сторону оторванный клок рубашки и притянул к себе крохотную девицу. Легкая, будто перышко, Ниар скользнула в его объятия и уткнулась лицом в грудь.

— Все в порядке, — крепко обняв лихую наездницу за плечи, Король-под-Горой сам закрыл глаза, вслушиваясь в свистящее дыхание маленькой разбойницы. — Все будет в порядке.

Гном и сам не верил в произносимые слова. Он не верил в них ни разу и из всех эмоций, что бушевали в душе, Торин острее всего ощущал усталость. Навалившаяся на него груда проблем, смешанная с потерянностью, отчуждением и опустошением, погребла под собой восставшую из пепла уверенность в завтрашнем дне. Разум, не успевающий правильно воспринимать видимое и слышимое, погряз в трясине переживаний, темных и мучительных. Молодой Король, вдруг ясно увидевший себя на сложном перепутье дорог, не мог отважиться сделать какое-либо решение. Простая борьба за Эребор в одно мгновение обратилась в сложнейшую задачу. А делать выбор бездумно Торин не желал. Во всяком случае, он не был готов делать его сейчас, когда душу раздирали в клочья боль и тревога.