Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Нам потребуется часа два, чтобы дойти туда, — заметил Двалин, вглядываясь вдаль. Почему-то пустая дорога, крытая снегом и льдом, настораживала воина. По его разумению, орки должны были охранять прямой подступ к своим землям. А дозорных видно не было. Конечно, надеяться на спокойный переход не стоило. Если стража пряталась, что казалось очевидным фактом, следовало готовиться к засаде и бою. Проскользнуть по дороге незаметно не удалось бы и самому ловкому в мире хоббиту.

— Идти туда – самоубийство, — заметил кто-то сзади. Послышались крики, споры, разгорелся маленький скандал. Двалин, не обращая внимания на бесчинствующих друзей, лишь глядел вперед. Раздумывая об обходном маневре, гном считал минуты, потерянные впустую. Стоило ли теперь осторожничать и пытаться обмануть судьбу? Если уж кому-то было суждено погибнуть в горах, то вряд ли излишняя щепетильность действительно могла оградить путников от злых шуток рока.

— Думаете, он жив? — Кили, пустым взором глядевший перед собой, произнес вопрос почти шепотом. Однако этого хватило, чтобы близстоящие приятели стихли, умерив пыл пустопорожней дискуссии. Вскоре между членами компании повисла тягостная тишина, нарушаемая только свистом ветра. Двалин, ощущая на себе взгляды друзей, поежился. Все ждали от него правдивого ответа.

— Если нет, то скоро сбежит с того света, — полусерьезно–полушутя пробубнил гном. Кидаться от одной крайности к другой у Двалина желания не возникало. Он верил в то, что Торин жив, но понапрасну вселять надежду в сердца компаньонов храбрец не решался. — Твой дядя упрямее всякого ишака. Ты представь только, какой шум Торин подымет в мире ином, поняв, что все лавры славы достанутся нам. Пожалуй, канцелярия преисподней сама пинком отправит его доживать остаток долгого срока.

— Хотелось бы верить, — только и смог ответить Кили. Двалин, нахмурившись, потрепал паренька за плечо.

— Я знаю Торина много лет, и поверь, Кили, ему никакие горы нипочем, — вложив в голос все свое обаяние (какое вообще у Двалина имелось), эреборец поджал губы. У самого воина имелись и иные домыслы по поводу того, что могло произойти у гундабадского перевала. Так или иначе, не казалось Двалину простым совпадением одновременное начало магической бури, падение Торина в бездну и самоотверженный прыжок Ниар следом за Королем.

— Ладно, потопали дальше, — Балин, вместе с друзьями глядевший на безликих горных великанов, наконец, прервал затянувшийся привал. Стряхнув с плеч снежинки, белобородый ворчун завертел носом. — Гора не подойдет к нам сама, братцы, а Торин, вероятно, ждет не дождется нашей с вами подмоги. А близится полдень, а там считай и вечер наступил. Поэтому шире шаг, друзья! Пора. В горах всякое может случиться…

В горах всякое может случиться... Все зависит от того, в какой части Средиземья находишься. Осаа слышала, что вблизи от эльфийских городов на невысоких скалах можно повстречать фей. А у моря рядом с холмами найти летающих пикси. Но чаще в горах путники имели сомнительную честь знакомства с орками и троллями. Горько хмыкнув, гномка подняла взгляд от земли. Лично ей повезло гулять в горах с Королем Эребора и принцессой ангбандской.

Шагая рядом с сыном, Осаа все чаще поглядывала на Ниар. После своего ночного похода старшая дочь Мелькора весьма и весьма изменилась. Вряд ли кому-то из Валар вообще когда-либо приходилось проходить через те испытания, что приготовил Эру для Красной Колдуньи. Учитывая ее возможности и способности, Первый Певец без жалости и сострадания низверг чародейку с пьедестала почета. Ниар, несомненно, знала, на что шла, вымаливая у Создателя жизнь Короля-под-Горой. Только Осаа никак не могла понять, почему же ангбандка поступилась собственными интересами в споре, что длился еще со времен рождения Арды. Взращенные в Красной Колдунье идеалы пошатнулись прошедшей ночью, а вместе с ними пошатнулось понимание добра и зла самой Осаа.

В награду за свою самоотверженность Ниар получила жизнь Торина. Она вернула ему молодость, физическую силу и здоровье. Разменной картой стала ее собственная судьба. Илуватар рассудил справедливо, но чересчур жестоко. Любое недомогание, любая рана или болезнь, грозящие Королю-под-Горой, тут же поражали Красную Колдунью, а не молодого гнома. Его смерть означала смерть и для ангбандки. И все бы ничего, да только и сущность Ниар отныне принадлежала Аману, а не Белерианду. От былой свободы принцессы не осталось ничего, кроме обещания служить Эру. Новый день чародейка встретила уже в образе рыцаря Валинора. Слабого, несчастного и искалеченного.