Чертоги Казад-Дума (СИ)

«В доме у Беорна она успокоила Ори, — со скупой отстраненностью подумалось эреборцу. Разрастающаяся в душе вьюга сметала едва стоящие укрепления спокойствия. — Просто коснулась его и прогнала дурные сны прочь. Тогда мне чудилось, что в подобном не стоит искать предосудительного. Теперь я готов дуть даже на воду, лишь бы вновь не обжечься. Легче, правда, не становится. Да и не станет. Осталось лишь решить совпадает ли мое “хочется” с действительным “правильно”».

— Я зря накинулся на Вас с расспросами, — нарушая неловкое молчание, Элронд достаточно корректно сменил тему. — Вы вернули Арвен и Нанивиэль домой, сделав огромный крюк. Не получая вестей от родных, я не находил себе места. Только представьте испытанное мною облегчение, когда слуга доложил о возвращении дочери в целости и сохранности. Учитывая, какие натянутые отношения сложились между нашими народами, хочу выразить Вам мою благодарность. Просите, чего желаете – мы предоставим любую помощь.

Торин приподнял вверх правую бровь, так и желая сострить. Вряд ли за теплыми словами бессмертного действительно крылась готовность кинуться в бессмысленный бой бок о бок с гномами. Владыка Имладриса старался оставаться радушным и справедливым, вот только даже ради выплаты долга он не согласился бы отправить своих бойцов к Казад-Думу. И мотивы эльфа Торин прекрасно понимал.

— Нет, нам ничего не нужно, — холодно изрек Король-под-Горой. Глядя прямо в глаза Элронду, постарался изобразить искренность. — Мы завтра же отправимся далее в путь, назад, к Эред Луин. Только до этого проводим нашего милого хоббита в Шир. Мистер Бэггинс стал нам побратимом – теперь мы просто не можем бросить его на произвол судьбы.

— Вот как, — моргнув, эльф прищурился. — Неожиданно, если честно. Я ожидал от Вас чего угодно, но только не такого признания. И все же, впереди Вас ждет долгий путь. Вы можете остаться в Ривенделле столько, сколько захотите. Мои мастера помогут подлатать доспехи и наточить оружие. Только попросите, и я ручаюсь исполнить любое Ваше желание.

Торин на мгновение задумался, колеблясь. А потом все же решил высказать свою маленькую просьбу вслух:

— Есть одна вещь, о которой я смею вопрошать. С нами путешествовала юная девушка, повстречавшаяся нам на пути к Эребору. Она жила у оборотня по имени Беорн, быть может, Вам знакомого. Мы привели в Ривенделл Арвен и Илийю, но временем, чтобы вернуть Ниар домой, мы, к сожалению, не располагаем. Я хотел бы попросить Вас проследить за тем, чтобы наша спутница добралась до Каррока в добром здравии. Ее судьба тревожит мое сердце. Мне не хотелось бы обижать тех, кто помогал мне и друзьям моим в долгом путешествии. Признательность – черта мудрых и справедливых правителей.

Признательность – черта мудрых и справедливых правителей. Трандуил не слишком жаловал Гэндальфа, но отказать магу в помощи не мог. Глядя на несчастного, эльф не ощущал жалости. Бессмертным руководило чувство долга. И прагматизма.

Волшебник попал в ловушку и Трандуил догадывался, в чью именно. Тауриэль, показавшая собратьям путь к Серому Страннику, очень туманно разъяснила обстоятельства своей встречи с чародеем. Пропадавшая все это время где-то в Лихолесье, лесная стражница упрямо не желала объяснять своему Королю причины излишнего беспокойства. Впрочем, Трандуил и не собирался давить на подчиненную. По крайней мере, пока. Забот и так хватало.

Обойдя стороной кровать, на которую добрые слуги положили Гэндальфа, бессмертный замер на месте. Спящий наместник Валар выглядел не умиротворенно спящим, но мертвым. Сильно похудевший, пепельно-серый, Олорин едва дышал.

— Как он? — зашедший в палату Леголас обратился к отцу. Легко вышагивая, юноша остановился рядом с южными вратами. — Ты можешь ему помочь?

— Я не знаю, — промолвил Трандуил. Обычно не признающий бессилия, в этот раз бессмертный не решился слукавить. Сковывающая Майа магия не имела ничего общего с теми чарами, с которыми привык иметь дело эльф. — Митрандир не слаб, он мог постоять за себя. То, что сломило его волю и погрузило в беспамятство, вряд ли может быть сломлено моими силами. Я постараюсь, но говорить уверенно не могу.

— Кто мог совершить такое? Разве Гэндальф желал кому-то зла? — Леголас всегда был честнее и благороднее своего отца. Возможно, отчасти благодаря мягкосердечности. Даже не пытающийся искать корыстных умыслов, которые мог бы скрывать Майа, он лишь удивлялся случившемуся.

— Опять же, мне это неведомо, сын мой, — Трандуил поморщился. Мысли Короля умчались в прошлое, перед глазами замелькали картины давно прошедших войн. Тусклые воспоминания постепенно наливались красками. — Когда Гэндальф очнется, свой вопрос адресуешь непосредственно ему.