Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Кто это был, Тауриэль? — голос Леголаса зазвенел. Сжав губы, эльф качнул головой. — Если он обидел тебя, или оскорбил, только скажи, и я найду его. Клянусь.

— О, боюсь, нам не придется искать его, — Тауриэль расхохоталась. — Только вряд ли ты поверишь мне, если я назову его имя вслух.

— Не заставляй меня, — попросил Леголас полушепотом. — Ты его выгораживаешь? Зачем? Если он действительно помог тебе, то мы отплатим твоему другу добром и золотом. Он станет гостем в нашем доме, и даже отец выкажет ему почтение.

— Дело не в том, хорош он или плох, — бессмертная прищурилась, обдумывая внезапное желание посвятить принца в маленькую тайну Феанора. — Дело в том, что он много могущественнее меня и тебя вместе взятых. И даже Владыка Трандуил вряд ли посмеет спорить с ним на правах равных и нерушимых. Я скажу тебе, кем был мой спаситель, но обещай, что не станешь сомневаться в моих словах.

— Обещаю, — Леголас не колебался. Он всегда был таким. Прямолинейным и честным. — Я не стану подвергать твое слово оценке и буду стоять на его правдивости даже если все остальные сочтут его ложью.

— В таком случае, загляни мне в глаза, Леголас, — бессмертная на несколько секунд задержала дыхание. Вспомнились запахи и ароматы чая, которые заваривал Феанор для спасенной сестры. — Загляни и пойми, что я не лукавлю. Меня спас тот, кто некогда покинул Валинор, призвав с собой братьев на войну. Его называли разными именами, и разные подвиги приписывали ему. Он стал для нас олицетворением мятежа, хотя когда-то мы называли его Верховным Королем Нолдор. Он – тот, кто сотворил Сильмариллы, Вечный Свет влив в бездушные камни. Собрат, давно погибший, но вновь вернувшийся. Феанор, сын Мириэль и Финвэ, проклятый за свою омытую кровью алчность.

Оцепенелый Леголас вначале шутливо улыбнулся но, заметив серьезность своей собеседницы помрачнел. Коротко кашлянув, подался вперед, произнося самый разумный вопрос из тех, что уже задавались Тауриэль:

— Ты грубо шутишь надо мной или за время одинокого скитания ум твой помрачился? Повтори произнесенные слова. Ибо я их не уразумел.

Эльфийка криво ухмыльнулась, ощущая, как усталость медной мантией ложится на плечи. Наступающая ночь пугала бессмертную сгущающимися у горизонта тучами. Густые барханы дождей и ветра казались такими же ужасающими, как и пустота, разверзшаяся в душе.

====== Глава 10.4: Кинн-лаи ======

Густые барханы дождей и ветра казались такими же ужасающими, как и пустота, разверзшаяся в душе. Натирая сукном найденное колечко, Бильбо то и дело поднимал взгляд к виднеющейся вдали линии горизонта. Плотно затянутая в мрачную шаль зимнего дыхания, она едва проступала на фоне серых горных зубьев.

— В Ривенделле снежно, но не холодно, — лорд Элронд, составлявший компанию маленькому хоббиту, руками уперся в каменные перила балюстрады. Внизу, под бельведером, ширился просторный атрий, увитый вензелями колонн, подпорок и кариатид. — Завтра пойдет снег. Будет устроен праздник в честь первого снегопада.

— В Шире гораздо теплее, — мистер Бэггинс не знал, что испытывал, произнося эти слова. Безбрежная тоска по дому перестала мучить полурослика давным-давно. Теперь при одной только мысли о спокойной и уютной норке в Хоббитоне несчастного скрючивало от отвращения. — Я и не вспомню, когда в последний раз у нас шел снег. Наверное, я видел белые сугробы только в далеком детстве.

— Тогда почему бы Вам не задержаться у нас еще на пару дней? — лорд Элронд не был навязчивым. В его глубоком голосе слышались нотки почтения. Всего лишь добродушный хозяин, он старался оставаться для своих гостей предельно любезным. — Уверен, Вам понравятся танцы и музыка.

Бильбо промолчал. Ему не хотелось говорить неожиданно приобретенному другу о том, как теперь тяжело бывшему домоседу оставаться в тишине и уюте. Мысленно подгоняющий каждую секунду, мистер Бэггинс умом своим уже пребывал в завтрашнем дне. Полурослик знал, что отряд отправится в путь рано утром, с восходом солнца. Готовый не спать хоть всю ночь, собирая немногочисленные пожитки, хоббит жадно предвкушал поход в Морию.

«А ведь Элронд яро запротестовал бы против нашего решения, скажи ему Торин всю правду, — нахмурившись, Бильбо провел пальцами по золотому ободу. Колечко яро поблескивало в неясном свете факелов. — И, пожалуй, постарался бы задержать нас в Ривенделле. Стал бы он применять силу? Возможно. Но с другой стороны, какое ему дело до гномьих проблем?».

Строго говоря, Бильбо не до конца осознавал и собственный интерес в начинающейся компании. Едва избежавший смерти в лапах огнедышащего дракона, он теперь с кипящей от восторга кровью бросался в очередной омут авантюризма и глупости. Поражающийся собственной браваде и все же гордящийся ею, мистер Бэггинс неосознанно начинал злиться. Притом злость его, еще неокрепшая и едва различимая на фоне остальных эмоций, имела вполне определенную направленность.