Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Ты жизнь за него отдала, — гномку начинало колотить. Только сейчас начинающая осознавать действительную тщетность всех своих потуг, она в ярости закричала: — Ты спасла его от смерти ценой своей дрянной жизни! Чего ты хочешь, Ниар? Погибнуть? Вот так просто? Трусливо отдать себя в руки того, кого ты ненавидишь? Глупо, дитя, глупо… Подойди к нему. Расскажи. Не нужно будет ни воин, ни ссор, ни дрязг. Он забудет об Эреборе. Забудет о драконе. Только скажи ему.

Ниар не хотела отвечать. Увидев стоящего посреди широкой площади Линдира, ускорила шаг. Прозорливый и трудолюбивый помощник Элронда, судя по всему, провожал гостей. Тепло одетый, он глядел вперед, не замечая приближающейся девушки. Красная Колдунья хмыкнула. Лишние свидетели ей были не нужны. А так как теперь, используя чары, она ничем не рисковала, можно было прибегнуть к давно позабытым забавам.

«Иш Гос ах’гхаш, — заклинание на черном наречии пронеслось в уме и утонуло в нем, подобно оброненному в океанскую пучину камню. Ниар махнула рукой в сторону Линдира. — Иш Дуумпа гуукх’ду».

Эльф услышал ее глас. Повинуясь внезапному наваждению, не видящий ничего и не слышащий, он развернулся на месте и покорно зашагал прочь. Его пустой взгляд мог бы напугать нечаянного прохожего. Но не было никого рядом, чтобы оградить несчастного от черной магии. Волю эльфа сломили старые слова страны, которой ныне и не существовало. Ниар знала, что Линдир не вспомнит ничего. Он вернется к себе в покои и ляжет спать, а при пробуждении будет уверен в том, что исполнил свой долг как следует. Совесть бессмертного окажется чиста.

Она увидела Торина, стоящим невдалеке от врат. Тяжелым взором окидывающий Имладрис, он ждал чего-то. Его компаньоны медленно, но верно взбирались вверх по крутой тропе, порой поскальзываясь на тонком льду. Король-под-Горой не глядел в их сторону.

— Он тебя ждал, глупая, — Осаа, вновь стараясь говорить спокойно, встала прямо напротив Миас. Ниар, замерев, опустила руки вдоль тела. Стоя посреди скованной снегами площади, она чувствовала, как ледяной ветер проникает прямо под кожу, выдувая из тела остатки тепла. — Неужели не ясно? Он не хочет никуда идти. Дай ему причину. Расскажи о своих чувствах. И вы все вместе вернетесь в Эред Луин. Будете жить счастливо, Ниар. Пусть недолго, но действительно счастливо.

Слова гномки терялись в свистящих порывах дыхания зимы. Ниар на секунду показалось, что она вновь очутилась у склона Гундабада, в одиночестве, в растерянности, в смятении. Храброе сердце колдуньи обожгло безумствующим страхом – ей не хотелось больше становиться жертвой обстоятельств. Она не могла позволить себе вновь поддаться искушению. Не вопреки, но ради возможного будущего.

Сорвавшись с места, чародейка побежала к вратам. Внезапно поднявшаяся буря сметала с ног. Один раз упав, ангбандка в кровь разбила коленки – пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Подчиняя себе тело, девушка поднялась с земли, и оставшееся расстояние преодолела легким, невесомым аллюром. Укутанная в снежную шаль, остановилась во вратах. Подняв голову, поймала на себе взгляд Короля-под-Горой.

Он выглядел точно так же, как в тот день, когда они впервые встретились. Забавный гном, меньше всего похожий на гнома. Достаточно высокий, не в меру гордый, он улыбался той самой улыбкой. Только теперь в ней было больше грусти, чем восторженного удивления. В темно-синих глазах мельтешили отблески снежинок. Торин действительно ждал ее.

«Кем бы ты стал, добравшись до Эребора? — пытаясь отдышаться, Ниар стиснула зубы. Грудь часто поднималась и опускалась, нагнетая кровь в жилах. — Изменился бы, оказавшись в царской сокровищнице? Стал бы злее, лицемернее, глупее? Я видела твое сердце, Торин Дубощит, и оно показалось мне чистым. Но смертные существа изменчивы, им легко поддаться минутной слабости. Что выбрал бы ты – меня или Аркенстон?».

Она вгляделась в лицо Торина и поняла, что не нуждается в ответе. Возможно, он хотел заполучить ее, как охотники хотят заполучить уникальные трофеи. Возможно, любил, быть может – даже сильно. Но ступи она сейчас ему навстречу, вся сказка о любви перестала бы иметь какое-либо значение. Проявление открытости приравнялось бы к жестокости, а Ниар во имя себя не хотела лишать Короля-под-Горой единственно важной цели. Он жил и дышал благодаря извечной тяге вернуть свой дом. Что стало бы с Ниар, если бы кто-то особенно бессердечный лишил ее саму мыслей о Белерианде?

— Ступай, Торин Дубощит, — прошептала она одними губами, хороня в себе останки умирающих чувств. Горечь стискивала глотку стальной хваткой. Глаза пощипывало, хотя плакать ангбандка больше не имела ни сил, ни желания. Мертвая пустошь простиралась в груди Ниар, выжженная огнем неутихающих сражений, — ступай, и найди свой дом. Быть может, Валар учтут твое упрямство и помогут. Только не по пути нам…