Чертоги Казад-Дума (СИ)

Пелорийская тройка целых семьдесят лет не появлялась на землях Эндора. Лишенный былой власти, Майрон думал, что его бывшие ученики и приятели путешествовали по Востоку. Чем они занимались там, сказать было сложно, но Майа подозревал, что дети Мелькора промышляли войной: созидать и наслаждаться созиданием молодые воины Дор-Даэделота не умели. Знающие толк в стратегии и инженерии, с легкостью эти трое могли работать на какого-нибудь зажиточного восточного правителя, выжидая и прячась. Примерно семь десятилетий назад, точнее Саурон сказать не мог, в Средиземье вернулся Талрис. Не скрываясь, не пытаясь даже обмануть шпионов бывшего друга, молодой маг поселился среди людей, в какой-то маленькой и бедной деревне на западе Эннората. Жил при этом чародей скромно, магию не применял. По прошествии десяти лет переезжал на новое место. И так до появления в Средиземье Анаэль. Встретив сестру, Талрис отправился на запад, туда, где когда-то был Белерианд. В целом, Миас не привлекали к себе внимания со стороны. Но Саурон прекрасно знал, что неутихающий пожар в их сердцах не мог потухнуть просто так. Возвращение детей Мелькора говорило только об одном: сильнейшие воины Ангбанда, наконец, нашли способ вызволить отца из тюрьмы.

Последней в Средиземье вернулась Ниар. Самая хитрая и опасная из всей триады. Саурон почуял ее приближение задолго до того, как ноги старшей Миас коснулись плодородной земли Эндора. В груди основательницы Тарас Луны кипел гнев. Клокочущая злость, перерастающая в ярость. Уверенная в своих действиях и решениях, Ниар летела по Руну на своем вороном коне, точно мятежный дух, вырвавшийся из-под земли. Никогда раньше старшая дочь Мелькора не казалась Саурону такой сильной.

— Мало кто знает, что Барад-Дур в действительности возводился всего семь дней, — Майрон прошел стороной от Феанора. Эльф терпеливо ждал ответа на свой вопрос. — Огромные каменные глыбы поднимались вверх не на веревках, как привычно любому орчьему обществу, но с помощью магии, сильной, стихийной. Словно перышки летали отшлифованные блоки из черного камня по воздуху, подхваченные чарами тех, кого некогда Валар считали лишь глупыми выдумками напуганных существ Эннората.

Саурон прошел за спиной эльфа. Феанор теперь выглядел более заинтересованным в продолжение беседы. Ну, так еще бы. Сказки, известные детям Валинора. Слухи о тенях, что сражаются на стороне Врага. Пустые и ничем не подкрепленные байки о чудовищных созданиях, охраняющих все входы и выходы Ангбанда.

— Я до сих пор помню ту картину, что наблюдал во время отстройки крепости, — тихим голосом продолжил Майа. Щуря глаза, наполненные огнем, он улыбался. — Стоящая посреди черной твердыни тоненькая девушка, раскинувшая руки и поющая ангельским голосом. Магия, струящаяся из ее бездонной души, лилась несдерживаемым потоком огня и металла. Опутывающая камни цепкими лентами чар, эта магия впитывалась в бездушные глыбы, наполняя их дыханием старого и сильного Врага. Точно молотом в кузнице девушка вбивала колдовство в каждую щель Лугбурза, в каждый просвет между стенами, в крышу, в землю вокруг, в темные высоты потолков и еще более темные низины гротов, что окружали крепость. Душу свою эта маленькая и с виду неприметная девчушка разделяла на части и отдавала крепости, как собственному ребенку. Песнь чародейки бежала непрерывной и прекрасной трелью над безжизненными просторами Мордора, поднимаясь к небесам, сливаясь с клокочущим сердцем Ородруина. Сама земля вторила той песни и в воздухе висели ее ритмичные, ужасающие стоны. Ветер в те дни казался мне дыханием огня: летающие вокруг Барад-Дура волны лавы, рассыпающие вокруг тысячи искр, омывали стены крепости, ласкали их, как мужчина может ласкать тело женщины. Барад-Дур рос, и, защищенный магией, крепчал. Непреступными казались мне созданные девушкой шпили. Любой враг, что подошел бы к крепости ближе, чем на милю, был бы испепелен тем недремлющим стражем, что жил в стенах и камнях вокруг твердыни. Восхитительным было создание, что строило Барад-Дур.

Саурон встал напротив Феанора. Эльф был мрачен и серьезен. Сложив руки на груди, он исподлобья мерил Майа недоверчивым взглядом.

— Что говоришь ты мне такое, Майрон? — Феанор поморщился. Легонько так, элегантно. Саурона чуть не передернуло. Отвык он от эльфийских манер за столько-то лет отшельничества. — Крепость твоя была разрушена. И никакой магии в ней не было, насколько известно твоему покорному слуге.

— Создатель дает, создатель и забирает, — мрачно произнес Саурон, подмечая тот нарочито уважительный тон, которым пользовался призрак. В определенном смысле такое проявление почтения можно было считать оскорблением. — Но магия охраняла Барад-Дур. Магия Амана, светлая и неукротимая в своем могуществе. Девушка та предала меня, и вместе с сестрой своей и братом ушла из Мордора.