Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Да ну пчел в Мордор! — племянник потянул поводья, заставляя пони ступать назад. Гномы, внимательно слушавшие диалог, улыбались друг другу и подмигивали. — Ну да ладно. В таком случае, придется вернуться сюда и привезти золото хозяйке! Против ведь не будете?

— Нет, против не будем, — в диалог вмешался Беорн, вышедший из-под навеса крыльца. Улыбаясь во все тридцать два зуба, оборотень махнул Кили рукой. — А то вдруг на пасеке еще останутся целые ульи?

Племянник тут же разрумянился, притихнув. Остальные гномы же добродушно захохотали. Торин, сдерживая эмоциональный нейтралитет, кивнул медведю и повел лошадку к изгороди. Соратники двинулись следом, подгоняя низкорослых скакунов. За спиной еще слышались возгласы прощаний и шутки, громкие «До встречи!» Беорна и жизнерадостные «Удачи!» Ниар. Король-под-Горой, вслушиваясь в голоса гостеприимных друзей, испытывал легкую тоску, постепенно перерастающую в грузное ожидание будущего. Уходить не хотелось. Но, как всего лишь день назад сказала Ниар, Эребор стоял не среди ульев. Он высился горной громадой восточнее, дожидаясь хозяев. Дожидаясь свой народ.

Выехав из сада Беорна, молодой наследник Дурина поблагодарил про себя оборотня за помощь. Говорить что-то новому товарищу Торин не желал: больше слов эреборец ценил действия. Надеясь, что когда-нибудь сможет отплатить медведю за проявленную доброту, гном повел своего пони по полю, держась от пчелиных домиков подальше. Компаньоны смеялись, взошедшее солнце начинало припекать, а проснувшиеся птицы весело щебетали, пролетая над клеверными просторами. Покой и умиротворение. За спиной остался последний приют и теперь впереди, сливаясь с горизонтом, маячил темный густой лес.

Торин, опустив угрюмый взгляд к земле, нахмурился. Как же недоставало сейчас красного яблочка в кармане. А еще – улыбок, смеха и нелепых шуток.

Но впереди – Лихолесье. Мрачное, злое место, полное опасностей. И тайн.

Мрачное, злое место, полное опасностей. И тайн. Талрис, выпрямившись, откусил кусочек от ломтя хлеба. Окинул пренебрежительным взглядом Горгорат: плоскогорье выглядело привычно безжизненным. Сухая земля пустыми глазницами рытвин и ям взирала на сына Мелькора. Ветерок разгонял легкий туман, охвативший Кирит Горгор, выдувая из белых облачков сумрачных призраков, стелящихся вдоль ущелья. Каменные глыбы огромных многовековых стен Эред Литуи и Эфель Дуата мрачно взирали на Талриса, молчаливо ожидая действий пелорийского героя. А где-то там, за Моранноном, взлетал к небесам тучный силуэт гиганта Ородруина, дышащего земным пламенем. И подле него, рдея непреклонной ненавистью ко всему живому, безгласно покоились черные останки Барад-Дура…

Талрис доел свой завтрак и подошел к огромному серому валуну. Торчавшая из него стрела весело бренчала серебряным колокольчиком. Сдернув с наконечника записку, сын Моргота развернул крохотный пергамент, вновь вчитываясь в пляшущий почерк сестры. На этот раз Ниар обращалась к брату на синдарине. Готовый благословить Красную Колдунью за проявленное милосердие, Талрис забегал глазами по эльфийским словам.

«Саурон уже был тут, братец. Притом был тут совсем недавно. Предупреждаю, Талрис – улаири вновь с Майроном и не могу сказать, что обманутые люди приветливо к нам относятся. Кольценосцы преданы своему хозяину, и убеждать их в нашей силе бесполезно. Знаю, ты справишься с любым из назгулов, но просто не будь удивлен, заприметив черных всадников подле Барад-Дура. Кстати, зайди в крепость. Ты будешь крайне поражен, найдя в зале Перемен старую добрую эльфийскую реликвию. Понятия не имею, откуда Саурон смог ее достать. А в целом – Артано вернется в Мордор. Как только Гэндальф в очередной раз сунет свой длинный нос в Дол Гулдур, наш старый друг поспешит домой. Твое дело – оставить в старой крепости шпиона. И не задерживайся в наших бывших владениях. Встретимся вскоре. Буду ждать».

Опустив руку с посланием, Миас нахмурился. Все любопытнее и любопытнее. О какой такой реликвии вела речь Ниар? Моргнув, Талрис бросил записку наземь. Сорвавшаяся с пальцев магия окутала тонкую бумагу плотной сетью искр. Ветер раздул пепел, и эпистола сестры черной пылью унеслась в бездонную пасть Мордора. Хмыкнув, сын Мелькора бросил взгляд на своего шайра. Потом, не колеблясь, ступил на серую тропу, ведущую вглубь пустынной чаши, образованной высокими хмурыми горами. Хотелось глянуть на Барад-Дур, хотя бы одним глазком.