Чертоги Казад-Дума (СИ)

— Люди называют такие действия проявлением смелости и бескорыстности, принцесса, — Беорн не хотел как-то укорить Ниар. В голосе его слышалось только отцовское беспокойство. — И не пытайся прикинуться дурочкой, милая. Я прекрасно знаю, что сердце твое великодушно. Будь ты на моем месте, без страха и оглядки выдала бы Гэндальфу все секреты врага.

— Илуватар великий, какое счастье, что я не на твоем месте, — протянула Ниар безрадостно. Старшей Миас речи оборотня казались здравыми и не лишенными своего потаенного, крепкого смысла. Если бы давным-давно Мелькор не овладел Сильмариллами, но позволил эльфам вернуть утраченное сокровище, Красная Колдунья вместе с братом и сестрой ныне бы покровительствовала Эндору. Не пришлось бы воевать, строить интриги и козни, пытать, грабить, убивать. Мир в одночасье стал бы много проще. Но случилось то, что случилась. И Ниар, не жалуясь на судьбу и не ругая отца, с гордостью в голосе называла себя наследницей трона Дор-Даэделота.

— Не стоит гаерствовать, — Беорн глотнул вина из кружки. — Я ведь вполне серьезно. За те годы, что ты провела в моем доме, я понял одно: слово ты свое ценишь, людей судишь только по делам, врагов жалеешь и войну ведешь честно.

— Жители Гондолина не согласились бы с тобой, — Ниар плотно сжала губы. Она помнила день падения прекрасного города в долине Тумладен. Высокие и стройные пики Эхориата в роковую для эльфов ночь рдяными зубцами раскаленной породы взвивались к предрассветному небу. Хлещущий через перевалы огонь накрывал старших детей Эру одеялом смерти, драконьи крики подобно грому раскатывались над пропитанной кровью землей Амон Гварета, и бесконечные легионы орков черной муравьиной рекою наступали на Гондолин. Гибель и разрушение овеяли эльфов карой Ангбанда. Праздник Врат Лета, светлый и веселый, бессмертные встретили с криками на губах, разбегаясь пред огромными драконами, корчась и рыдая под молниеносными ударами хлыстов балрогов. В той кровопролитной битве не было ничего честного и благородного, но лишь жестокость и тщеславие, свойственные Мелькору. Ниар содрогнулась. Перед глазами вспыхнул образ маленького эльфийского мальчика, потерянно пытавшегося разбудить заснувшую вечным сном мать. — Не многие знают, что в этот город армия шла за мной. И не многим известно, что именно я заставила Маэглина заговорить. Битва за Гондолин, Беорн, была побоищем. Смывая с себя кровь, целый день я провела в ванной. А потом еще неделю слышала запах огня, что исходил от кожи. Так что не приписывай мне качеств, которыми похвастать не могу. Я не благородный воин и честью не дорожу особо. Не знай ты меня близко, назвал бы изувером и деспотом.

— Верно, — после непродолжительной паузы ответил оборотень. Ниар в это время все еще вспоминала старый свой бой на Дозорном Холме. Тогда она приняла облик высокого статного балрога. Эльфы, заприметив демона, стоявшего на одной из северных вершин Окружных Гор, начали кричать. А принцесса Ангбанда, увидев в глазах противников страх, лишь рассмеялась утробно. Высокомерные и кровожадные годы юности. — Но ты защищала свой дом. Да и в обманах твоих я вижу лишь военные хитрости. Разве достоин противник милосердия, если не способен почуять опасность и разглядеть в покое ловушку? Голова нам не просто так дана.

— Слабое утешение, — ввернула девушка, улыбнувшись. — Но чтобы совесть окончательно не пожрала мое и так исстрадавшееся сердце, я рассуждаю тем же образом.

Беорн громко засмеялся. Наследница и создательница Барад-Дура нашла реакцию друга ненормальной, но в ответ все же заставила рассмеяться и себя. Странным все-таки был оборотень. Приютивший под крышей дома орудие Зла невиданной силы, он еще пытался зачем-то в действиях этого орудия отыскать крохи добра. Ниар покачала головой, касаясь губами края своей кружки. Чай, однако, остывал.

— Ну да, ну да, — Беорн протянул руку к старшей дочери Мелькора и встрепал волос на макушке девушки. Последняя тут же ощетинилась, начав бубнить ругательства на черном наречие. — Исстрадавшееся сердце предводительницы армии Ангбанда, владычицы Тангородрима и создательницы Лугбурза. Эх, Ниар, не верю я тебе. В душе твоей полыхает пламя невиданной мощи, и еще очень много тяжелых моментов ты сможешь пережить стойко, без страха и колебаний. Такие существа как ты, сильные, умные, опытные, не тратят сил впустую и сражаются за правду, в которую искренне верят. Да, я знаю, ты любишь Белерианд, скучаешь по отцовской крепости и, пожалуй, родным просторам Дор-Даэделота. Но ответь на вопрос, колдунья: за что должны гибнуть несчастные в твоей войне, а? Во имя чего ты сражаешься, Ниар?

Старшую дочь Мелькора на секунду охватило отчаяние. Бросив на Беорна яростный взгляд, девушка вжалась в спинку деревянной лавки, понимая, что не может дать другу раскрытого, совершенно честного ответа. Сглотнув, Ниар прищурила глаза, взгляд свой обращая к изумрудной траве. Как же сложно порой бывало мысли отражать в словах…