Чертополох 3

Благодаря такому дозору Бжестрова, я уже избежала встречи и с парой обозов, и с разъездами 'карающих', так что, вновь услышав предупреждающий крик, тут же соскочила на землю и быстро осмотрелась в поисках подходящего укрытия. Увы, этот участок дороги окружали лишь одинокие деревца да редкий шиповник, и я, вздохнув, поспешила укрыться за колючими кустами. Споро наколдовала отвод глаз - за последние дни я весьма поднаторела в этом чародействе - и затаилась, придерживая недовольно пофыркивающую лошадь.

Вскоре неподалёку раздался шум, человеческие голоса и конское ржание. Ласточка тревожно запрядала ушами и уже вскинула было голову, чтобы ответить, но я успела её успокоить, и теперь оглаживая лошадь меж ноздрей, смотрела на показавшийся на тракте обоз. Мелкие, мохнатые по зимней поре, лошадёнки, тащили разномастные телеги, в которых на нехитром деревенском скарбе восседали старики, женщины, и укутанная по самые глаза детвора. За некоторыми возами меланхолично топали привязанные коровы. А в одной повозке среди детворы важное место занимала коза со сломанным рогом. Путешествие ей явно не нравилось - она то и дело сердито мекала, но всё козье возмущение тонуло в громких причитаниях едущей на соседнем возу старухи.

- Ох, Семёрка, всё хозяйство бросили, на потраву да разграбление, а всё из-за чего? Из-за того, что наш староста пугливый не в меру! Бежим теперь из-за его страхов, куды глаза глядят - холодные, голодные! Дома бросили, а, вернёмся, найдём ли те дома!

- Замолчи уже, Явда! - не выдержала восседающая возле неё на целой горе узлов молодуха.- Сама же первая кричала, что спасаться надо, а теперь о разбитых крынках плачешься.

- Так ведь не с неба мне те крынки упали, - проворчала старуха, но, тем не менее, замолчала, но тут громко замекала коза, и под её жалостливое 'Мее-ее-ее' обоз повернул на развилке на узкую, в одну колею, дорогу к храму Лучницы и вскоре скрылся из вида.

Выждав, немного времени, я собралась было скидывать морок, но внутреннее чутьё просто кричало об опасности, да и беркут не спешил возвращаться. Значит, на дороге есть кто-то ещё!

И только я об этом подумала, как по мёрзлой земле загремели лошадиные подковы, и через три вздоха мимо меня по тракту проскакали два всадника. И хотя неслись они во весь опор, я успела разглядеть их плащи - они были точь-в-точь, как у сопровождающей амэнских колдунов свиты. Всадники, меж тем, свернули туда же, куда и обоз перед ними, а это означало лишь одно - дорога в святилище Лучницы мне заказана. Теперь остался только один путь - через поражённые болезнью земли. Как бы мне этого не хотелось!

Вздохнув, я скинула морок, и тут же на дерево подле моего укрытия с громким клёкотом опустился беркут. Зачарованный Владетель явно узнал всадников - он переминался на ветке с лапы на лапу, топорщил перья и разражался пронзительным криком в тщетной попытке заговорить. Но его страхи были понятны и так.

- Я тоже узнала их, Ставгар. Планы меняются.

Едва я сказала это, как беркут немедленно перелетел с ветки на спину лошади, а я, взяв Ласточку под уздцы, стала выбираться на дорогу. Трепещущий на ветке чёрно-жёлтый стяг я видела у небольшой развилки пару перестрелов тому назад. Теперь надо было вернуться к нему - и как можно скорее.

На моё счастье, кордона на этом перекрёстке не было, да и дорога, ведущая в закрытые нынче земли, была узкой и, по виду, не особо хоженой даже в лучшие дни. Наверное, именно поэтому возле неё не стали оставлять воинов, а ограничились предупреждающим знаком. Увидев укутанный снежной шубой дорожный столб, я сошла с Ласточки, и, подойдя к указателю, коснулась ладонями холодного камня. Попросила мысленно Седобородого направить меня на верный путь, вернулась в седло, и вскоре въехала в густой ельник.

Вначале моего пути ничто не указывало на постигшую край беду - привычные рощицы и распадки, торчащий из-под снега сухой бурьян, заросли терновника, и щеглы, лакомящиеся его подмороженными ягодами. Всё как всегда. Но потом дорога повернула к огороженным тыном домам крошечного поселения, которое встретило меня мёртвой, неестественной тишиной. Ни людских голосов, ни лая собак, ни мычания скотины. Только жалобно скрипел на ветру плохо закреплённый ставень. А на не запертых в спешке воротах красовались следы когтей. Причём и глубина проложенных в досках борозд, и расстояние между ними красноречиво говорили о том, что такой след не смог бы оставить даже медведь. А, значит, корчмарь даже ничего особо и не приукрашивал, рассказывая мне о потерявших всякий страх падальщиках!