Чертополох. Философия живописи

4) Домье, как прилежный газетчик, рассмотрел все, о чем надо написать. Он поднял все темы современного искусства – оставил столько сюжетов, что их хватило на полтора века вперед. Он первый написал странствующих комедиантов и клоунов как символ свободного бедняка и художника (см. Пикассо, Бёлля и т. д.); написал адвокатов и судей как символ продажности демократического общества (см. Кафку и Руо – и далее бессчетно); он показал пирамиду власти, парламенты, королей, президентов, депутатов (см. Георга Гросса, Дикса, Гуттузо и т. д.); он первый нарисовал беженцев как основную тему истории европейского социума, тему, ставшую главной у Ремарка, Чаплина, Хемингуэя. Через холсты и рисунки Домье тянется череда беглецов, людей, потерявших родину, их гонит война, нужда, бедствие. В этой теме у Домье есть великий предшественник – Франсиско Гойя, который нарисовал графическую серию «Бедствия войны», рассказал про бедствия испанского народа во время вторжения Наполеона, изобразил людей, лишившихся крова, бредущих по пустырям неизвестно куда. Есть одна картина Гойи, которую можно сопоставить с «Эмигрантами» Домье, это «Чудо святого Исидора», фреска из «Дома глухого». Едва ли не впервые в истории живописи Гойя изобразил толпу как единый дышащий сотней ртов организм, как странное многоголовое существо, которое корчится и орет от боли. Гойя работал за тридцать лет до Оноре Домье, и Домье никак не мог видеть «Чудо святого Исидора», остававшееся на стене далекой испанской хижины. Мастера работали фактически параллельно, до них этой темы – больной толпы, потерянной на пустыре истории – европейское искусство не знало.

В те годы в Европе появились беженцы от войны и революции: в 1848 году, после июньской расправы над восставшими, тысячи рабочих уехали из Франции – люди бежали в Испанию (спустя сто лет из разгромленной республиканской Испании рабочие побегут во Францию), и Домье нарисовал это, как рисовали художники классицизма исход из египетского плена. Это классический библейский сюжет – надо было увидеть трагедию французского народа вровень с библейским событием, чтобы написать так.

Изгнанники идут через горный кряж, толпа идет перевалом, эта метафора неимоверного усилия, которое вообще свойственно искусству Домье. Каждой линией художник всегда превозмогает тяжесть, он так сплетает объемы и так ведет линию, словно вытаскивает неподъемную тяжесть из листа. Он вообще любит рисовать вздутые жилы и напряженные плечи; он рисует прачек, поднимающих тяжелые корзины с бельем, всадников, поднимающих лошадь в галоп, рабочего, согбенного непомерной ношей, – и всякий раз упругая линия совершает усилие, поднимая тяжесть из листа. Рисование Домье – это всегда работа, и, когда он рисует эмигрантов, идущих перевалом, мы чувствуем, что переход дается непросто.

Оноре Домье, скорее всего, глядел рисунки Пуссена «Переход через Красное море», вдохновлялся клубящейся линией классика. Он довел звук этой линии до крещендо – там, где Пуссен демонстрирует артистизм, Домье выполняет тяжелый труд.

Досадно, что не сохранилась картина Веласкеса «Изгнание морисков из Испании», написанная во время Реконкисты. Зная Веласкеса как великого гуманиста, можно предположить, что эта картина образовала бы единую линию с Пуссеном, Гойей и Домье.

Тема беженцев сегодня является одной из центральных в политике. Домье возвращался к эмигрантам и теме попранного достоинства неоднократно – есть два рельефа, три холста и множество рисунков одинокой толпы, выброшенной в никуда. Это рассказ о Родине, которая предала своих детей, о революции, которая не состоялась, о рухнувшей утопии равенства и братства.