Чертополох и золотая пряжа (СИ)

— Нет. Я признаю, что Абарта кидает копье лучше меня. Щиты наши одинаково прошли испытание, а в словесности объявили меня сильнейшим. — Румпель в который раз порадовался, что на его голове капюшон и Хозяин Холмов не видит кривой улыбки.

— Признаю, — встрял Абарта, — молодой туат де Даннан — достойный противник, и я был бы рад видеть его не врагом, но братом.

— Согласен. — Румпель первым достал кинжал и разрезал левую руку, ту, что ближе к сердцу. Ему подали кубок с вином, и алые капли крови смешались с жидким рубином. Абарта повторил ритуал и вернул кубок. Маг отпил и передал сиду.

Ноденс наблюдал за этим действом, и множество мыслей роилось в его голове. Что заставило сына Николаса, всегда стоявшего в стороне, прийти в Холмы? Отчего улыбается, выставляя щербатые зубы напоказ, спакона Тэрлег? А главное, как удалось тридцатилетнему вороненку пробить столб, им лично зачарованный?

-----

[1] Виса — строфа в поэзии скальдов, может быть самостоятельной или частью длинного произведения. Виса состоит из 8 строк, разбитых на четыре двустишия. Пол висы — это четыре строки.

[2] Клоги — деревянные башмаки в Англии

3.6 Один из дюжины

Когда кабан был съеден, а от танцев устали даже сиды, пришло спокойное время сказаний. Абарта забрал щиты и ушел в лес. Ану, прихватив всхлипывающего пажа и поклонившись Ноденсу на прощание, отбыла в свой Холм. Калдер помелькал волнистой гривой и ускакал с одной из древесных дев вглубь владений Лесного Царя. Остальные расселись кто вдоль мшистых земляных стен, кто за неиссякаемым столом.

Даже имея право покидать холмы с Самхейна по Йоль, сиды не спешили на поверхность, закрывшись в собственном бессмертном мирке.

Маленький, невзрачный скальд с жидкой, словно выдранной бороденкой, не зная устали, пел на двенадцать голосов. Его история расцветала красками. Как и все скальды, он говорил быстротечности о любви и о вечности смерти.

Румпель сидел по правую руку от Хозяина Холмов, на месте не пришедшей сегодня дочери Ноденса. Лавка жгла. Вопрос: связано ли отсутствие сиды с замужеством Айлин — рвался наружу, но Румпель молчал. Спросить о таком — показать свою слабость. А сидам нельзя давать такой власти над собой.

— Думается мне, ты явился не для того, чтобы вмешаться в спор туатов и показать свою удаль, — наконец не выдержал правитель.

— Я знаю, насколько хитра и коварна Кайлех.

— И я знаю… Тем не менее, отправляясь сюда, ты не предполагал, что так будет.

— Верно, — согласился Румпель и неожиданно для самого себя продолжил: — Я видел дивную госпожу Бенни. Она стирала твою рубаху.

— Отстирала? — Ноденс вопросительно изогнул бровь.

— Нет.

Хозяин Холмов безразлично пожал плечом. Сейчас из его внешности уже исчезли все звериные черты, но даже так он мало походил на человека.

«Скорее, на бога. Как их люди себе представляют. А еще на Айлин. Хотя это она похожа на него. Жаль, тут нет Лесного Царя, может, рассказала бы чего…»

— Я ей говорил, — отвлек от размышлений Ноденс, — только Бенни упрямая девочка. Сильно расстроилась?

Румпель кивнул, но любопытство все же взяло верх.

— Ты так спокойно принимаешь свою смерть, Лесной Царь?

Сид благодушно ухмыльнулся, оперся локтями о столешницу и положил подбородок на сцепленные пальцы рук.

— Дети богини Дану бессмертны, — произнес он, пристально глядя Румпелю в глаза. И маг впервые осознал, насколько сид стар. Понял, что ему намного больше тех пятисот лет, о которых говорилось в хрониках. С прекрасного утонченного лица на него глядела вечность.

— Но вас можно убить, — Румпель пытался понять, к чему клонит правитель. Людей маг привык читать с полувзгляда, но с сидом приходилось быть начеку пока не придет понимание, какую сеть он плетет, и что за роль уготована ему. Помощника? Наживки? Добычи. — Тяжело, не спорю, но не невозможно. Та же Кайлех была проткнута моим мечом насквозь, но успела обратить свое тело в кабанье, а дух увести в холмы.

Ноденс хотел было что-то сказать, но оборвал сам себя на середине мысли и удивленно спросил:

— А что стало с тем кабаном? Надеюсь, это не его мы нынче делили?

— Нет. Его забрал мой брат. Думаю, на столе Гарольда тот и нашел свой покой.

— Как интересно…— Ноденс потер тонкими пальцами подбородок. — Ладно, не о том сейчас речь. Туаты бессмертны и не потому, что нас сложно убить или потому, что мы можем воскрешать павших в бою, если тело не начало тлеть. Не смотри на меня так: тот источник, что засыпал твой отец, хоть был самым большим, но далеко не единственным. Да и природа восстанавливается, если ей не мешать. Но я о другом. Для нас не существует смерти, а лишь потеря оболочки. Мы можем лишиться тела, стать облаком, дождем, личинкой и возродиться вновь. Кто-то помнит свои прошлые жизни, кто-то нет, но сути это не меняет.

— Как-то я привык в иное верить и жить здесь и сейчас, не ожидая других попыток.