Чертов дом в Останкино

– Впредь никаких донесений без моего разрешения. Будешь писать, что я скажу. Понял ли?

Гришка смутился:

– Но… Агата Карловна. Меня же хозяин прибьет.

– А так я тебя прибью. Зубовы, конечно, сильны, да не сильнее императрицы. Так ли?

– Так точно, – поклонился Гришка.

– Подойди.

Шпион Зубова прошел мимо Крылова и приблизился к Агате.

– Возьми. – Она протянула ему несколько монет. – Будешь получать от меня столько же все время, пока не кончим дело. А потом… Потом посмотрю. Если узнаю, что ты мимо меня хоть слово скажешь Чернявому, – сидеть тебе в подвале. В самом темном. А сейчас ступай в трактир и принеси мне пару яиц вареных и стакан вина. А Ивану Андреевичу – что он сам пожелает.

Крылов заказал скромный ужин – осетрины, соленых грибов, каравай хлеба, фунт масла, цыпленка и три бутылки рейнского. А когда слуга скрылся за дверью, поставил шкатулку на стол и впервые смог разглядеть ее во всех подробностях.

Это была небольшая шкатулка размером с толстую книгу, вероятно, деревянная, но обитая железом. Впереди у нее помещалась защелка, а сзади – массивные петли, которыми крышка крепилась к ящику шкатулки.

– Итак, ключ внутри, – сказала Агата.

Крылов попытался откинуть защелку, но та не поддавалась.

– Вероятно, тут какой-то секрет, – пробормотал Иван Андреевич.

– Может, защелку надо сдвигать вбок? – спросила Агата. – Дайте мне.

Но и у нее не получилось открыть крышку. За дело вновь взялся Крылов. Он крутил шкатулку в руках, так и иначе пытался отодвинуть защелку, но она не поддавалась.

– Сходить за топором? – предложил Иван Андреевич. – Черт с ним, с замком, если не удается открыть, так просто разрубим и посмотрим, что внутри.

– А если вы повредите ключ?

Гришка притащил корзину с продуктами, но на него даже не обратили внимания. Камердинер зашел со спины Агаты и, вытянув шею, с интересом наблюдал за возней Крылова со шкатулкой. Наконец Иван Андреевич бросил ее на стол и вытер пот со лба:

– Черт знает что!

– А ну-ка, барин, дайте я попробую, – вдруг сказал Гришка и цапнул шкатулку со стола.

Он осмотрел ее, цокая языком.

– Занятный ларчик. Ах, что за штучка.

– И что? – спросил Крылов сердито. – Думаешь, ты умнее меня?

– Защелочка какая интересная, – продолжил Гришка. – Она ведь для виду сделана.

– Как для виду? – удивился Крылов.

– Так ведь защелочка-то, барин, не открывается.

– Я и сам вижу, что заперто, дурак ты этакий! – вскипел Крылов и хотел вырвать шкатулку из рук камердинера, но Агата остановила его.

– Погодите, Иван Андреевич, – сказала она быстро. – Не спешите, дайте ему.

Гришка еще раз повертел шкатулку в руках, поднес ближе к глазам, а потом поставил на стол.

– Ларчик-то ваш и не заперт вовсе, – объявил он.

– Как так? Говори яснее.

– Нет замочка, барин. Не запертый ларчик. Просто он открывается.

– Я его сейчас убью, – сообщил Крылов Агате. – Он над нами смеется.

Агата повернулась к Гришке:

– Не заперт? Так открой.

– Сей моментик.

Он развернул шкатулку так, чтобы перед ними оказались петли, нажал на них… И крышка откинулась.

– Вот такая затейка, – сказал Гришка торжественно. – Защелочка – это петелька. А петельки – это защелочки. Так вот наоборот сделали, чтобы чужой человек пытался открыть как положено, а на самом деле надо открывать все наоборот. Ах, мастера!

Непонятно, о ком сказал Гришка – то ли о мастерах, которые делали эту наоборотную шкатулку, то ли о Крылове и Агате Карловне, которые так и не смогли додуматься до того, до чего додумался простой камердинер.

– А ларчик просто открывался… – задумчиво пробормотал Крылов, рассматривая небольшой ключ и бумагу под ним. Сначала он выложил на стол ключ, а потом достал бумагу и развернул.

– Прочтите, – приказала Агата Карловна.

– «Петр Яковлевич! Я получил твое письмо и вот что хочу сказать тебе в ответ. Пять лет уже, как преставился мой отец. А с ним умерли и все его надежды. Мой брак, как ты понимаешь, окончательно ставит точку в вопросе наследования тайн рода. Я решил более не противиться судьбе и оставить все как есть. Пусть прошлое останется уделом мертвых, а живые пусть живут настоящим. Посылаю тебе архив, чтобы ты сжег его, и деньги, чтобы ты нанял рабочих и снес обитель так, чтобы и камня на камне не осталось. Поцелуй от меня Кирилла Петровича. Денег, которые я присылал для его содержания, должно хватить еще долго, а буде кончаться – отпиши мне об этом, я пришлю еще. Заклинаю тебя, и сам ты забудь о своих обетах. Забудь об обществе. Забудь обо всем».

– Есть там подпись? – спросила Агата.

– Нет, только дата: пятнадцатое ноября тысяча семьсот шестьдесят пятого года.

Крылов передал письмо Агате, и пока та читала, сидел молча. Потом он сказал:

– Старик говорил что-то про настоящего отца, который предал их тайну. Судя по всему, письмо именно от него. Итак…

– Итак? – спросила Агата.

– Не торопите меня. Итак, в нашей истории появляется еще один неизвестный – родной отец отсутствующего Кириллы Петровича. Мать мы знаем точно – это Екатерина Ельгина, та немая старуха. И еще дядю знаем – это ее ныне преставившийся брат Петр Яковлевич, который выдавал себя за отца.