Чертов крест

Но кто-же они были и откуда пришли? Какъ звали ихъ таинственнаго атамана? Это было загадкой, которую всмъ хотлось разршить и которая такъ и осталась неразгаданной, хотя съ этого времени вс замтили, что вооруженіе убитаго барона исчезло съ своего мста, а впослдствіи многіе поселяне утверждали, что предводитель чудовищной шайки шелъ впереди всхъ, покрытый вооруженіемъ, которое если и было не то самое, то, во всякомъ случа, походило на него какъ дв капли воды.

Вс эти разсказы, если отдлить отъ нихъ то, чмъ страхъ неминуемо одваетъ и украшаетъ произведенія своей фантазіи, не заключали въ себ ничего необыкновеннаго и сверхъестественнаго.

Что можетъ быть обыкновенне всхъ этихъ жестокостей въ разбойникахъ? что можетъ быть естественне того, что ихъ атаманъ присвоилъ себ вооруженіе убитаго барона?

Однако, нкоторыя разоблаченія, сдланныя передъ смертью однимъ изъ разбойниковъ, взятыхъ въ плнъ въ послднихъ стычкахъ, превзошли всякую мру и заставили призадуматься самыхъ неврующихъ. Исповдь его заключалась, приблизительно, въ слдующемъ:

— Я, — сказалъ онъ, — принадлежу къ знатному семейству. Заблужденія моей молодости, моя безумная расточительность, а подъ конецъ и мои преступленія навлекли на меня гнвъ моихъ родственниковъ и проклятіе отца, который, умирая, лишилъ меня наслдства. Очутившись совершенно покинутымъ и безъ всякихъ средствъ, я послушался чертовскаго наущенія и ршилъ собрать нсколько молодцовъ, находившихся въ такомъ же положеніи, какъ и я, которые безъ колебаній согласились исполнить вс мои предначертанія, соблазнившись общанной имъ привольной, веселой и беззаботной жизнью.

Мои же намренія заключались въ томъ, чтобы набрать шайку молодыхъ и веселыхъ людей, безпечныхъ и не робющихъ передъ опасностью и жить да поживать съ ними хорошенько насчетъ страны, употребляя въ дло свою храбрость, до тхъ поръ, пока Богу угодно будетъ распорядиться каждымъ изъ насъ по своему усмотрнію, что и случилось теперь со мной.

Имя это въ виду, мы назначили здшнюю мстность театромъ нашихъ будущихъ экспедицій и выбрали для своихъ сборищъ развалины сегрскаго замка, считая его самымъ подходящимъ и врнымъ пунктомъ не только по его выгодному и укрпленному положенію, но еще и потому, что суеврный страхъ оберегалъ его отъ народа.

Однажды ночью, когда мы собрались подъ разрушенными сводами замка вокругъ пылающаго костра, который освщалъ красноватымъ свтомъ пустынныя галлереи, у насъ завязался горячій и гнвный споръ о томъ, кому быть выбраннымъ въ атаманы.

Всякій ссылался на свои заслуги: я предъявилъ свои права; одни начали роптать, обмниваясь угрожающими взглядами, другіе разражались ругательствами, возвысивъ охрипшіе отъ вина голоса, и хватались за рукоять кинжала, желая разршить имъ вопросъ. Какъ вдругъ мы услыхали странный звонъ оружія и вслдъ затмъ раздались глухіе, тяжелые шаги, которые все приближались. Мы вс тревожно оглянулись, вскочили и обнажили мечи, ршившись постоять за себя, но вс замерли неподвижно на своихъ мстахъ, когда увидали, что къ намъ приближался ровной и мрной поступью человкъ высокаго роста, вооруженный съ ногъ до головы, и съ забраломъ опущеннымъ на лицо.

Онъ обнажилъ мечъ, который едва могли бы поднять два обыкновенныхъ человка, положилъ его на одинъ изъ обломковъ упавшаго свода и воскликнулъ глухимъ и могучимъ голосомъ, подобнымъ шуму подземнаго водопада:

— Если кто нибудь изъ васъ отважится первенствовать, пока я обитаю въ сегрскомъ заыку пусть онъ возьметъ этотъ мечъ, символъ власти.

Мы вс молчали, но когда прошли первыя минуты изумленія, мы съ громкими криками провозгласили его нашимъ атаманомъ и предложили ему кубокъ вина, отъ котораго онъ отказался знаками, можетъ быть, оттого, что не хотлъ открывать свое лицо, которое мы тщетно старались разсмотрть сквозь желзную ршетку. Несмотря на это, мы въ туже ночь произнесли самую ужсную клятву, а на слдующую начались наши ночныя похожденія.

Нашъ таинственный атаманъ всегда находится впереди всхъ. Огонь его не беретъ, опасности его не устрашаютъ, и слезы его не трогаютъ. Онъ никогда не говоритъ ни слова; только когда кровь дымится на нашихъ рукахъ, когда рушатся храмы, пожираемые пламенемъ, когда обезумвшія женщины бгутъ среди развалинъ, а дти испускаютъ отчаянные крики, когда старшія гибнутъ подъ нашими ударами, — только тогда отвчаетъ онъ зловщимъ и страшнымъ смхомъ на стоны, проклятія и жалобы. Никогда, даже посл побды, онъ не снимаетъ своего оружія и не подымаетъ забрала своего шлема, не принимаетъ участія въ нашихъ пиршествахъ, и не предается сну. Мечи, направленные противъ него, вонзаются въ его латы и не только не ранятъ его, но даже не окрашиваются его кровью. Когда огонь накаляетъ до красна его наплечники и кольчугу, онъ безстрашно идетъ среди пламени, разыскивая новыя жертвы. Онъ презираетъ золото, ненавидитъ красоту и не заботится о честолюбіи.

Нкоторые изъ насъ считаютъ его сумасбродомъ, другіе думаютъ, что это какой нибудь разорившійся вельможа, скрывающій свое лицо изъ чувства нкотораго стыда, а есть и такіе, которые убждены, что это самъ чортъ.