Чертова дюжина контрразведки

Шли годы. Юреня медленно, но все-таки рос в должностях и званиях, но желаемого удовлетворения и материального благополучия так и не достиг. Тем временем за армейским забором набирала обороты новая жизнь. Она слепила блеском броской рекламы, роскошными витринами супермодных гипер— и супермаркетов, навороченными иномарками, которых на улицах белорусских городов с каждым днем становилось все больше. В ее новом, долларовом свете ореол армейской романтики в глазах Юрени окончательно померк, а служба, когда-то казавшаяся привлекательной, превратилась в тяжелую лямку. С каждым днем тянуть ее становилось все труднее. В душе нарастали горечь и досада, как ему тогда представлялось, за бесцельно потраченные годы.

Вольно или не вольно эту неудовлетворенность своим положением питали встречи с бывшими однокурсниками по военному училищу и однополчанами. Некоторые из них, уйдя со службы, очень даже неплохо устроились на гражданке. Квартиры в престижном квартале города, дорогие «тачки» и рассказы «об оттяжке на Канарах» только еще больше бередили душу Юрени. Чаще всего это возникало после встреч с бывшим однополчанином Русскиным. Вместе с ним он учился в Красноярском военном училище, но в разных взводах, и потому близких отношений на тот период у них не сложилось. Сошлись они позже, когда получили назначение в одну и ту же часть — восьмую радиотехническую бригаду Вооруженных сил Республики Беларусь.

Русскин, в отличие от Юрени, в армии не задержался и решил попытать счастья на гражданке — уволившись со службы, занялся бизнесом. Сначала занимался продажей солярки, которую по старой памяти пытался по дешевке добыть через свои связи на складе ГСМ бригады, потом переключился на перепродажу автомобилей, перегоняя их из Польши в Беларусь. Это занятие для него не являлось новым. Еще во время службы Русскин тайком от командования совершал «вылазки» в соседнюю страну и обратно возвращался с подержанной иномаркой, приносившей одну-две тысячи долларов навара к лейтенантской зарплате. Сослуживцы, которым он скидывал одну-другую сотню долларов с проданной машины, предпочитали хранить молчание о его тайных поездках за границу.

Зато в Польше так называемые деловые партнеры Русскина не дремали и регулярно сообщали о нем куда надо — в военную разведку. В ней быстро оценили перспективного кандидата в агенты. Офицер, имеющий доступ к секретам, в тайне от командования занимающийся перегоном машин и падкий на деньги, был взят в оперативную разработку. Она велась по уже отработанной и хорошо зарекомендовавшей себя схеме — Русскина активно втягивали в коммерческие сделки. А он, возвращаясь из Польши с очередной иномаркой, купленной по дешевке через «хорошего» знакомого, и не подозревал, что под него подведен шпионский крючок. Любезность и обходительность польских деловых партеров Русскина питала в нем наивные представления о дружбе между народами. К сожалению, к тому времени она разве что сохранилась в сердцах печальных бронзовых и мраморных обелисков советских и польских воинов, павших в Великой Отечественной войне.

К середине 90-х годов территория некогда «братской страны» Польши превратилась в благодатное «шпионское поле», на котором американские и польские спецслужбы собирали свой богатый «урожай». Сотни тысяч бывших советских граждан, теперь уже из независимых государств: России, Беларуси, Украины и Молдовы, пользуясь ослаблением внутреннего и пограничного режима, устремились на Запад в поисках заработка.

«Челноки», «металлисты», «перегонщики «тачек» и т. п., среди которых находились бывшие и действующие военнослужащие, инженеры из секретных КБ и исследовательских институтов, ковали свою копейку и не подозревали, что невидимое сито спецслужб отсеивало из их числа нужный себе контингент. С помощью деловых партнеров и так называемых друзей они собирали характеризующие и компрометирующие материалы на заслуживающий внимания «объект», выявляли его слабости и готовили ловушку. Их в арсенале польской разведки было предостаточно, начиная с банального ДТП, где виновным, естественно, оказывался «объект» вербовки, и заканчивая традиционной «медовой подставой». Жгучих брюнеток и томных блондинок, готовых за пару-другую злотых «потерять» невинность, чтобы послужить родине, было хоть отбавляй. По отношению к военнослужащим бывшей Северной группы советских войск (Польша. — Прим. авт.) срабатывал и такой нехитрый прием, как обвинение в поиске ранее спрятанного оружия или в шпионаже.

Подобный поворот в, казалось бы, отлаженном коммерческом деле для таких, как Русскин, был равносилен двойному приговору. Помимо наказания в Польше, по возвращении домой коммерсанта в погонах ждали в лучшем случае увольнение из армии, в худшем — статья из Уголовного кодекса «Незаконное пересечение Государственной границы» и лишение свободы сроком на два года.