Чертовка

В 9 часов 46 минут запыленная, как революционный броневик, «Вольво» вкатила в ворота отеля. На стоянке, где машин было негусто, сразу бросались в глаза два жутко длинных «Вольво»-универсала, белых с голубыми номерами, в таких здесь обычно возят делегации среднего уровня: профсоюзных бездельников или журналистскую шантрапу. Были, кроме того, несколько желтых номеров, какие дают иностранцам, и даже три-четыре – с красными дипломатическими полосками. Андрей почувствовал, как в животе что-то неприятно повернулось, когда он увидел цифру 135, принадлежащую родному посольству. Точно: по крайней мере, две машины были оттуда. Несколько мгновений Замурцев колебался: не слинять ли втихую, пока никто не видел? Но потом сказал сам себе: дурак, это же к лучшему, что кто-то видел, что между тобой и Петруней полтысячи километров.

Помахивая пластиковой авоськой с курицей, Андрей вошел в шикарный холл и сразу увидел Худомлинского. Пижона Лешу Худомлинского, представляющего всего-навсего ТАСС, но изображающего из себя одного из олимпийских богов, принявшего обличье Алена Делона. Это его, Делона, авто пыльно-синего цвета стояло у отеля.

Худомлинский тоже, разумеется, увидел Андрея, протиснувшегося в вертящуюся дверь с курицей и дорожной сумкой, с теплой московской кепкой на голове, и голос с Олимпа произнес с бесстрастной насмешкой, заглушив тихое журчание мраморного фонтана и клавиш Клейдермана:

– Ба, родная командировочная картина.

Сам Леша сидел среди мрамора и кактусов с делоновским шарфиком на шее, в безупречно белой рубашке, в брюках, безупречно заправленных в потрясающие сапоги. Он полузадумчиво отпивал кофе из мизерной чашечки и позой был так непринужденно-вальяжен, что собственная кепка показалась Андрею нахлобученной на уши навозной лепешкой. Одновременно Замурцев увидел в глубине холла телекорреспондента Непеева с оператором Сашей (фамилия провалилась в памяти, а, может, ему и не положено фамилии, оператору-то) и желчно откликнулся:

– A-а! Вот кто здесь: работники империи правды!

Не то чтобы он не любил эту публику – журналистов, но такой уж пошел тон из-за пижона Леши Худомлинского, а пижоны бывают вредней кретинов, это широко известно.

Вдруг он подумал: интересно, а что они здесь делают всей кучей? Может, будет какая-нибудь польза для его бегства? – и на всякий случай продолжил диалог дальше:

– Слава богу, я вашей лапши себе на уши не вешаю, полезней «Справочник озеленителя» читать. Ты мне скажи – как журналист остолопу – это и есть секрет вашей профессии: в программе «Вести» убеждают, что 90 % населения одобряет указ Ельцина, а в программе «Время» – что 90 % не одобряет?

Худомлинский с безупречным наслаждением втянул кофейную гущу со дна чашки и жестом, который Андрею пришлось бы репетировать неделю, показал служителю, что намерен расплатиться.

– Да, это и есть секрет нашей профессии, – прозвучал голос с Олимпа.

Между тем в холле появилось еще одно знакомое Андрею лицо – корреспондент «Известий» Коровников.

– У вас что, большой пионерский сбор? – удивился Замурцев.

– Очень большой, – подтвердил Худомлинский, поднимаясь и натягивая куртку.

– Привет, Андрюша, куда путь держишь? – это подошел Коровников; одновременно можно было кивнуть и Непееву с Сашей, уже заметившим Замурцева. Что Андрей и сделал.

– Да вот, Женя, еду туда, куда не ступала нога журналиста.

Вышло немного так, будто, если нога ступала, то это было для тех мест чуть ли не оскорблением. Но душка-Коровников только захмыкал.

– Ну-ну… А я хотел, грешным делом, пригласить тебя с нами, старик.

– Я, видишь ли, дальше на север.

– Да и мы на север.

– Что-то по поводу соседней войны?

– А ты догадлив, старичок. Едем вот, понимаешь, обозревать лагерь иракских беженцев возле Ха-саке. Путешествуем, так сказать… Правда, с некоторым комфортом, ты уж извини…

А ведь прав Коровников, завертелось у Замурцева в голове, почему бы не прицепиться к их компании и не рвануть сразу до Хасаке? Одному, конечно, славней, да и выспаться не мешало бы, но, если что случится в дороге?.. Или если вдруг прицепятся какие-нибудь дурацкие посты?

– Ладно, не мучайся, это я так, пошутил, – сказал Коровников.

– Ты хорошо пошутил. Женя, а я еще лучше пошучу: возьму и поеду с вами.

– Валяй. Только спроси для порядка у Стурдова.

Стурдов… посольский пресс-атташе, вспомнил Андрей.

– Вот он идет, старик. Давай действуй, мы скоро рванем уже.

Пресс-атташе был немного и красиво поддат. Ходили слухи, что он «из тех», и он действительно был похож, особенно глазами, но Андрей точно знал, что не «из тех». Рядом со Стурдовым важно шел кругленький сириец казенного вида, от которого так и разило министерством информации.

– Здравствуйте, товарищ Стурдов, – сказал Андрей. Кепку он снял и держал в руке, – точь в точь какой-нибудь репинский крестьянин.

У пресс-атташе переломилась от удивления бровь, а лицо изобразило официальное отчуждение.

– Андрей Замурцев, из торгпредства. Я представляю объединение…

– Да знаю я вас и вашу контору, – сказал Стурдов. – Вы здесь в командировке?