Чертово болото

Высокий, непоколебимый идол возвышался над водами болота и в пугающем затишье чувствовался легкий привкус грядущей, большой беды.

Ярость, доведенная до отчаяния – вот что чувствовал отец, следуя за птицей. Желание спасти дочь. Вот что руководствовало им, пока они огибали по широкой дуге, бесконечный берег Чертового болота.

По своему обыкновению, абсолютно бесшумно, древняя птица, опустившись с вышины, взрыла лапой почву, вытаскивая на блеклый, тревожный свет фонарей, грязный кусок ткани от куртки дочери.

В нем Денис безошибочно узнал то каждодневное одеяние, в котором Арина добиралась до школы в холодную пору. Направление оказалось верным. Ворон не подвел.

Взвыв раненным зверем, мужчина тяжело оторвался от земли. Шаг. Еще шаг. Бег навстречу идолу ради единственной дочери, ради счастья и благополучия семьи, ради окончания вечного ужаса – вот что понесло Копылова вперед, вопреки иссякшему потенциалу сил, мгновенно перенеся разум за грани человеческого восприятия.

Воронцов не заставил себя долго ждать, взвившись в воздух между ближайшими кочками болота. На этот раз на нем было жалкое подобие самостоятельной плоти, готовой оформиться в настоящее тело. Оплавленное тело и лицо, взяв за основу едкую жижу затхлого водоёма, искривила улыбка оборотня, полная торжества.

– Пришел, значит, папаша? – булькая, по-осеннему тихо проговорила оскаленная пасть, полная падших листьев, – а мы тебя ждали.

– Где дочь, мразь? Где она?

– В болоте, в болоте папаня. Она ждет. Он ждет. Ждет. Ждет.

Грязь расступилась, изогнувшись причудливыми, текучими стенами смрада. Пронзая заговоренный водоем, новая тропа приглашала Дениса и Павла продолжить путь.

Взглянув на ворона, словно бы ожидая одобрения от древней птицы и не получив внятного знака, отчаявшийся отец решил во что бы то ни стало продолжить движение, что бы ни ждало его на том конце дороги.

Набожно перекрестившись, поцеловав холодный металл креста, усталый до предела мужчина шагнул под ледяные своды разверзшейся жижи, все больше погружаясь в размытые грани сознания.

Новый раскат грома и своды ожили, обращаясь толпами искаженных лиц. На секунду выныривая из стены затхлой воды, они смеялись разными голосами. Приветствуя давнего знакомого.

«Целое болото. Целое Чёртово болото и есть сплетение теней!» – догадался Копылов, понимая, насколько безмерна текущая сила Чернобога.

Вонючие телогрейки и шапки ушанки опадали на тропу безобразным снегопадом, выстилая каждый шаг Дениса вперед. Старые подстаканники, истертые временем дневники, ручки, сумки, фотографии все вытекали и вытекали из болота на тропу, превращаясь в своеобразный музей загубленных душ.

Болото, поглотившее множество людей, торжествовало, демонстрируя живым свои богатства. Души белогвардейцев и узников ГУЛАГА, современников и советских туристов, воя и булькая, выходили из темноты, давно растеряв свою людскую суть – сила и мощь неизвестного монстра, превратившего озеро в единую лужу зла.

Оступившись, Копылов почувствовал сильные руки Корнышева, подхватившие его и не давшие упасть. Друг был рядом и верил ему. И на это раз он не собирался подводить товарища.

Время растянулось. Давно уже Денис потерял ему счет. Шаг за шагом, предмет за предметом все глубже уходя на дно водоема, все глубже отдаляясь от сверкающего, свинцового полога туч.

Ворон, спикировав, удобно уселся на плече человека, деловито рассматривал творящиеся безобразия с таким видом, с которым разве что усталый обыватель рассматривает через телеэкран третьесортное, надоевшее шоу фриков.

Невольно Копылов позавидовал его спокойствию, прекрасно понимая, что как бы не кончилась эта история, именно Ворон в любом случае останется немым свидетелем страшных событий.

Подобные размышления отвлекали и Денис, сосредоточившись только на том, чтобы вновь не упасть, не заметил, как своды болота расступились, открыв взору основание древнего идола, возвышавшегося теперь над тропою массивной колонной, уходящей в почву.

Копылов догадался, что даже древний Шаман Нил, не ведал, насколько древним является объект его поклонения. Чернобог. Белобог. Морена… все эти имена теперь обрели иной смысл, уходя своими корнями и понятиями в такую глубь веков, где еще не находилось места человеку разумному.

Иная, качественно иная цивилизация породила их, оставив своеобразными памятниками минувшему величию.

Денис осмотрел основание древнего идола, фундаментом которому служил единый, спрессованный сталактит из стекла, в форме неровного, выпуклого полукруга, врастающий в почву.

– Ого, – не смотря на вакханалию, удивился новым открытиям Корнышев, – основание не рукотворное. Когда то здесь бушевали высочайшие температуры, обратившие песок в стекло, – с видом знатока выдал полицейский свой вердикт.

– Много-то ты понимаешь, – только и успел ответить товарищу Денис, как безмолвный ворон впервые закаркал, взмывая в вышину.

Пустые глаза идола были долгое время мертвы, потеряв былой, белый цвет, который скорее угадывался, чем реально просматривался на искаженном, грубо вытесанном лице истукана.