Чертовски неправильный номер

Она закрыла за мной дверь, предупредив еще раз, и я села перед большим телевизором, который она включила. Крутили шоу, которого я раньше никогда не видела, и я просидела так несколько часов, полностью поглощенная «Минни Маус».

Но прошло слишком много времени, и у меня заболел живот. Мама сказала, что принесет что-нибудь поесть. Мы ничего не ели со вчерашнего дня, но она так и не вернулась. А я очень, очень проголодалась. Может, мне удастся тихонько улизнуть и перекусить на кухне, не попавшись никому на глаза. Все должно пройти хорошо. Это место настолько шикарное, что никто ничего не заметит.

Я осторожно открыла дверь и выглянула в коридор, освещенный неяркими лампами. Стало гораздо тише, чем раньше. Играла медленная музыка, из-за нее меня клонило в сон. Я осторожно прокралась по коридору и добралась до поворота, и вот тут музыка играла громче. Я преодолела половину пути, подошла к открытой двери и заглянула внутрь…

Повсюду были женщины. Их лица казались забавными, глаза остекленели, как у мамы, когда она принимала лекарство. Они все окружали нескольких мужчин, одетых в костюмы. Мужчины развалились в модных кожаных креслах, а женщины стояли на коленях вокруг них. Они гладили ноги мужчин, их грудь, целовали их в шеи. А мужчины игнорировали их, словно девушек там и не было. Они курили сигары и болтали друг с другом, будто ничего не происходило.

А потом я увидела маму. Она склонилась над одним из мужчин, и ее голова двигалась вверх-вниз на уровне его коленей, волосы прикрывали ее лицо. Мне стало страшно, в животе появилось странное ощущение, которое не имело ничего общего с голодом. Я хотела позвать ее, умолять забрать меня домой. Но что-то подсказывало, что этого делать нельзя. И потому я молча прокралась обратно в комнату, где мама меня оставила, а потом плакала, пока не заснула.

Мама пришла за мной только на следующий день.

Из мрачного путешествия по закоулкам памяти меня вырвал громкий женский смех. От отвращения скрутило внутренности. Я шла по тому же пути, что и мать. Я закончу, как она. Стану пешкой в руках человека, который бросит меня.

Я двинулась, чтобы уйти, и тут сильная рука схватила меня за локоть.

– Отстань от меня, – рявкнула я, охваченная паникой, и попыталась отстраниться.

– Монро, эй, это всего лишь я, – сказал Линкольн, и я застыла, посмотрев на его осунувшиеся черты, в его взгляде сквозило беспокойство. Он говорил низко и нежно, хотя вокруг грохотали басы, словно понимал, что я вот-вот убегу. – Ты в порядке, малышка? Кто-то что-то сделал?

Я покачала головой, борясь с желанием заплакать. Со мной что-то было не так. Засевшие внутри боль и страх казались слишком сильными. Кожа словно натянулась. Комната закружилась, а музыка и болтовня превратились в оглушительный рев. Сердце бешено колотилось, дыхание стало прерывистым, как во время панической атаки. Я чувствовала, что тону, задыхаюсь в море людей, окружавших меня.

Я отшатнулась, насколько позволяла его хватка, а моя голова кружилась, пока я изо всех сил пыталась сохранить равновесие. Ноги стали ватными, а тело дрожало от испуга и тревоги.

– Идем, милая, – успокаивал меня Линкольн.