Черубина де Габриак. Неверная комета

О матери Васильевых ничего не известно — она жила тихо, растила детей, после революции, в 1920-е, перебралась на юг, в Екатеринодар, и там же тихо угасла. Куда больше мы знаем о ее муже, отце Всеволода Васильева. Николай Петрович Васильев, окончивший Медико-хирургическую академию и проведший несколько лет при лазаретах Русско-турецкой войны, до конца жизни оставался самозабвенным ученым и умело совмещал научные исследования с интенсивной практической деятельностью. Работал в холерных бараках, руководил дезинфекцией, открывал и устраивал лаборатории, много лет редактировал медицинскую периодику — «Еженедельную клиническую газету», «Труды Петербургского общества русских врачей»…

Профессор Васильев умер в неполных сорок лет, не успев вырастить сыновей, однако в доме царил культ его памяти. Сыновья продолжали отцовское дело научных исследований и естественных изысканий. Воля Васильев, видимо унаследовав от отца аккуратность, логический склад мышления и приверженность точным наукам, сделался инженером-гидрологом. Второй сын Николая Петровича, Петр, пошел по стопам отца и выбрал профессию медика. Кажется, именно медицина и стала для юных Васильевых проводником в заповедный мир штейнерианства: Штейнер неоднократно высказывался о необходимости соединения антропософского метода с традиционной медициной и к 1920 году объединил свои наблюдения в концепцию «антропософской медицины», в основе которой лежало понимание болезни как испытания на пути к совершенствованию личности пациента. Задача врача заключалась в том, чтобы привести физическое и духовное в пациенте к гармонии, наряду с традиционной лекарственной терапией используя гомеопатию, эвритмию и психологические консультации. Все это Штейнер успешно практиковал, и Петр Васильев, глубоко увлеченный антропософским учением, был верным слушателем всех его тематических лекций.

В сущности, на рубеже веков у молодого поколения, одержимого поисками Пути, было три возможности выбирать: революция, творчество и «духовные практики», заменявшие выхолощенную религию. Врачи, инженеры, солдаты, Васильевы не были втянуты в революцию, творчество им органически не давалось — оставались «духовные практики». Тем более что — по глуховатым свидетельствам современников — практически все Васильевы были людьми слабой воли, не просто соглашающимися с чьим-то внешним влиянием, но и испытывающими в нем потребность. Всеволод Николаевич много лет находился как в идеологической, так и в «мужской» тени Лемана-Дикса, и тройственный союз, сложившийся вскоре после их с Лилей брака, нимало не оскорблял его самолюбия. Петру Васильеву по странному стечению обстоятельств была уготована та же участь — его жена Клавдия Николаевна сошлась с Белым, и тот писал Р. Иванову-Разумнику об их тройственных отношениях: «Мы с К<лавдией> Н<иколаевной> вместе (и работаем, и морально мыслим, и вместе ищем, взявшись за руки) уже с 1918 года. ‹…› Петр Николаевич человек благородный, честнейший и силящийся сознанием стать на уровне проблемы Пути; увы, — у него слабая воля и страстное, ревнивое сердце; он мучается нашей близостью с К<лавдией> Н<иколаевной> тем сильнее, чем яснее видит, что сказать тут нечего. Он прекрасный человек, умный доктор, изумительно музыкально одаренный, но… — несмотря ни на что он с 1910 года (года женитьбы) до 1928 года все еще погибает от безнадежной любви; и ведет порою себя, как капризный ребенок»[135].

Что это было — некое генетическое расслабление воли, тоска по отцовской фигуре (когда умер профессор Васильев, старшему Всеволоду еще не исполнилось и девяти, а маленькому Сергею — двух лет) или молчаливое согласие с атмосферой рубежа веков, атмосферой кануна, заставляющей уступать свою женщину тому, кто, в отличие от мужа, чувствует себя в этой атмосфере как рыба в воде и способен указывать Путь? Впрочем, Всеволод Николаевич себя как капризный ребенок не вел. Его любовь к Лиле основывалась на благоговении, принятии и ожидании — недаром в конце концов это более чем пятилетнее ожидание оказалось вознаграждено.

Как пишет В. Купченко в статье «Тайны Елизаветы Ивановны Дмитриевой», Васильев состоял в женихах Дмитриевой с 1906 года, но обвенчались они только в 1911-м — за месяц до получения им диплома инженера путей сообщения. По Купченко, отсюда следует прагматическая предусмотрительность Дмитриевой, не желающей связывать свою жизнь с человеком, лишенным финансовой независимости: «Из всех своих возлюбленных поэтов — людей с неустойчивым, случайным достатком (не считая С. К. Маковского — но этот эстет сам отверг ее, едва увидел воочию) — она выбрала в мужья инженера В. Н. Васильева, человека заведомо обеспеченного»[136], — неодобрительно комментирует он.