Червь

Он тоже поднялся на ноги и потянулся. Скорее для того, чтобы проверить, что работает, а что нет.

— Закончил на сегодня? — спросила она. В голосе звучал едва заметный акцент.

— Думал поесть с тобой и вернуться к работе, — ответил он.

Она положила ладонь ему на шею и наклонилась вперёд, чтобы поцеловать. О деле — ни слова, никаких вопросов.

— Хочешь приготовить сам, или мне этим заняться?

— Если можешь, буду благодарен. Голова занята другим.

— Хочешь чего-то конкретного?

— Чего-нибудь лёгкого.

— А ты производишь впечатление, сидя тут наверху.

— Как бог на Олимпе, — задумчиво произнёс он.

— Бог? А не много ли ты о себе возомнил? — она ткнула его пальцем, давая понять, что шутит. — Это холм, а не гора. Когда выпадет снег, дети начнут на санках здесь кататься.

— Мы словно боги из старого пантеона, тебе не кажется? По нашим личным причинам мы принимаем серьёзные решения, и течение их жизней меняется. Некоторые из нас малые, другие великие. Некоторые добрые, некоторые злые.

— И какой же ты бог, о великий повелитель Олимпа? Взываю к тебе, назови себя, чтобы я знала, какие дары возложить пред тобою!

— Какой я бог? Достаточно очевидно, разве нет?

Шагая спиной вперёд, она немного стянула шарф. Он следовал за ней.

— Мне кажется, что раньше ты назвался бы Зевсом, — заметила она. — Ты сказал бы, что повелеваешь молниями. В переносном смысле.

— Одно время я и в самом деле работал с электричеством.

— Да, я помню.

— Когда-то давным-давно меня бы задело, если бы кто-нибудь назвал меня не «Зевс», а как-то иначе. Потому что я счёл бы оскорблением называться кем-то, кто ниже царя богов.

— Именно, — сказала она. — Когда-то это был ответ, которого ты ожидал. То, кем ты себя видел. Сейчас же, я бы назвала тебя Гефестом, но это имя несёт в себе и другие смыслы, не замечаешь?

— Я уже не так горделив, как прежде, — ответил он.

Он не стал упоминать о своей скрытой бронёй хромоте. Это тоже было атрибутом бога-кузнеца, но эта черта не выставляла его в хорошем свете.

— Вообще, я отчасти намекала на жену Гефеста. Не хотелось бы с ней ассоциироваться.

— Ну и кто тут теперь гордец? — спросил он. — С Афродитой себя сравнивает!

Всё ещё шагая спиной вперёд, она показала ему язык.

— Афродита была прекрасна, — продолжил он. — Давай на секунду перестанем искать скрытый смысл. Прими это как есть, не обращай внимания на остальное.

— Ладно, можно и так, — немного улыбнулась она. — А ты стал лучше.

— Лучше? В чём? Не такой косноязычный как раньше?

— Или в том, каким милым ты научился быть. Либо, может быть, я провела слишком много времени в твоей компании и перестала отличать одно от другого.

Он попытался искренне улыбнуться и не преуспел. Неважно. Она не смотрела на него. Она повернулась и разглядывала город.

— Все идет хорошо?

— Они хотят назвать город «Дракехейм», — отозвалась она. «К» звучало почти как «г». Нечто среднее.

— Они благодарны.

— Я стараюсь, чтобы они делали всё сами. Работаю только над тем, с чем они не могут справиться. Электричество, инфраструктура, информация. Предоставляю знания из моих библиотек, из тех немногих, которые сумела захватить с собой.

— Замечательно, — сказал он.

Она ещё некоторое время продолжала смотреть со склона холма, затем повернулась и бросила на него любопытный взгляд.

— Чего?

— Обычно ты разговорчивее.

— Чем меньше я говорю, тем меньше шансов, что ляпну что-то не то.

— Ты устал. Или болен. Или что-то ещё.

— Устал, признаю. Очень устал, — кивнул он.

— Чтобы мозг отдыхал, тебе всё ещё нужно не менее шести минут сна. Да, ты улучшен, но ещё не окончательно ушёл от человеческой природы. Ты спал сегодня хотя бы шесть минут?

— Нет, — признал он.

Она озабоченно посмотрела на него.

— Колин!

— Всё нормально, — сказал он.

— Ну раз ты говоришь, что нормально, значит нормально. Но вечером… может, мы просто полежим рядом, посмотрим кино? Ты всё сильнее и сильнее погружаешься в это своё состояние. Возможно, стоит взять паузу? Увидишь всё под новым углом. Может, мы даже сможем расслабиться, а? Десять на десять?

Он немного тряхнул головой.

— Твой код меняется. Я начинаю понимать, как он работает, схватываю нюансы, но если я брошу работу на целую ночь, то потеряю несколько дней анализа.

— Ну вот же я. Все моё тело в твоём распоряжении, — сказала она, надув губы. — А выходит, что я нужна тебе только ради мозгов и внутреннего мира.

— Мне нужно в тебе всё, — сказал он, пропуская шутку мимо ушей и добавляя откровенно и прямо: — Ты вся целиком.

Она не ответила. Он что, снова сказал что-то не то? Или дело в том, как он это сказал?

Она подошла ближе, её рука обвила его руку, ладонь скользнула в ладонь. Затем она замерла и посмотрела вниз:

— Ты замерз.

— Система калибровки слетела, тепло отводится не в те каналы. Поправимо.

Она вздохнула. Её дыхание не вызвало появления облачка замороженного воздуха.

— Не хотелось бы становиться стервозной подружкой, но ты же понимаешь, почему я волнуюсь, да?

— Вполне, — ответил он. — И если уж совсем начистоту, то должен признаться, что нога тоже в неважной форме. У меня уже несколько месяцев не было времени, чтобы всё разобрать и починить.