Червь Уроборос

Кориний слушал со скрещенными на груди руками. Его могучие челюсти были сомкнуты. Его ноздри раздувались. С минуту он хранил молчание, вперив взгляд своих холодных голубых глаз куда-то вдаль. Затем промолвил:

— Снова дома? И на востоке неспокойно? Охотно верю. Поблагодарите Дидара за его новости. Он еще усладит мой слух за ужином. До той же поры оставьте меня, если не хотите быть повешенными.

Но Лакс с мрачным и серьезным видом подошел к нему и произнес:

— Господин мой, не забывай, что ты здесь — наместник и легат короля. Пусть корона на твоей голове заставит тебя обуздать свои мысли и спокойно выслушать тех, кто хочет дать тебе добрый и мудрый совет. Если сегодня вечером мы выступим к Двуречью, то еще можем сдержать эту угрозу и задушить ее до того, как она станет слишком велика. Если же мы, напротив, впустим их в эти западные области, то вполне вероятно, их уже будет не остановить, и они наводнят всю страну.

Кориний уставился на него.

— Неужто нет ничего, — сказал он, — что заставило бы тебя проявить послушание? Следи за своим собственным хозяйством. Флот находится в надлежащем состоянии? Ведь в нем — сила, надежность и якорь нашего могущества, используй мы его для снабжения, или чтобы переместить наше давление на них так, как это нам угодно, или чтобы найти на нем надежное убежище, если до этого дойдет. Что тебя беспокоит? Разве все эти четыре месяца мы не жаждали больше всего, чтобы эти Демоны нашли в себе мужество выйти против нас в открытую? Если правда то, что сам Юсс и Брандох Даэй опрокинули мои замки и войска на востоке и двинулись вместе с армией против нас, что ж, тогда они уже в кузнечном горне, а я теперь ударю по ним молотом. И будьте уверены, я сам изберу, где и как мне сражаться с ними.

— Все же следует торопиться, — сказал Лакс. — Один дневной переход приведет их к Кротерингу, если мы им не воспрепятствуем.

— Это, — ответил Кориний, — полностью согласуется с моим собственным замыслом. Я не пойду за семь верст киселя хлебать, чтобы преградить им путь, но дождусь их здесь, где местность наиболее благоприятна для встречи с противником. И преимущество это я использую в полной мере, став на Кротерингском Скате и прикрыв свой фланг горой. Флот отправится в гавань Аурвата.

Лакс погладил свою бороду и минуту молчал, обдумывая это. Затем он поднял глаза и сказал:

— Это разумная стратегия, не стану этого отрицать.

— В этом и заключается замысел, господин мой, — сказал Кориний. — Я давно приберегал его для этого случая. Посему оставьте меня в покое с тем, что мое по праву. Есть и еще одна выгода в том, как все складывается: вид его жилища доставит этой поганке страдания прежде, чем я его убью. Полагаю, после моих трудов он обнаружит это зрелище мучительным.

* * *

На третий день после этих событий хуторянин из Хольта стоял на крыльце, обращенном к западу, на Тиварандардал. Это был старик, скрюченный, словно куст горного боярышника. Но взгляд его черных глаз был ясен, а над челом его еще вились кудрявые волосы. Было за полдень, и небо заволокло тучами. Взъерошенные овчарки спали у дверей. В небесах собирались ласточки. Возле него сидела девица, изящная, словно луговой конек, гибкая, словно антилопа, и молола зерно в ручной мельнице, напевая:

Мели, мельница, мели,
Всех нас смелет Кориний,
В овдовевшем Кротеринге.

Старик начищал щит и шлем-морион[93], а прочее военное снаряжение лежало у его ног.

— Что ты все возишься со своими доспехами, о отец мой, — сказала она, подняв взгляд от работы и перестав напевать. — В дурные времена что остается старику, кроме как печалиться и помалкивать?

— На это время и потом найдется, — промолвил старик. — А покуда рука еще радуется удару.

— Если они вернутся, то наверное подожгут стропила, — сказала она, продолжая молоть.

— Ты непослушная девчонка. Если бы ты укрылась, как я тебя просил, в хижине в холмах, то мне бы и дела не было до их поджогов.

— Пускай горит, если так суждено, — сказала она. — К чему тогда нам с тобой оставаться здесь? Тебе, видавшему времена и получше, и мне, которую в покое не оставят.

Лежавший возле нее большой пес проснулся и встряхнулся, затем подошел и уткнулся носом ей в колени, глядя на нее добрыми серьезными глазами.

Старик сказал:

— Ты непослушная девчонка, и если бы не ты, то пускай бы приходили хоть с мечом, хоть с огнем — мне дела нет, ведь я знаю, что эта буря пройдет, — теперь, когда господин мой снова дома.

— Они отняли землю у господина Спитфайра, — сказала она.

— Да, голубушка, — промолвил старик, — и ты еще увидишь, как господин мой заберет ее обратно.

— Правда? — проговорила она.

И продолжила молоть и петь:

Мели, мельница, мели,
Всех нас смелет Кориний.

Через некоторое время старик сказал:

— Тс! Не лошадиная ли это поступь на дорожке? Отправляйся-ка в дом, пока я не убедился, что все в порядке, — и он с трудом нагнулся, чтобы подобрать свое оружие. Оно ужасно тряслось в его слабых руках.