Червь

О: Один человек, что ехал к нам на праздник, сказывал, будто повстречал их по дороге. Он смекнул, что они останавливались на ночлег у меня, и всё пытал, что их сюда привело.

В: Из чистого любопытства?

О: Да, сэр.

В: И других вестей о них в тот день не приходило?

О: Нет, сэр. Ни словечка. Про Фиалочника мы услыхали только через неделю.

В: Про кого? Кто это такой?

О: Это беднягу Дика так прозвали — настоящего-то его имени никто не знал. Но я по порядку, сэр. Первым делом — про кобылу. Мне сперва и невдогад, что за кобыла такая. На другой день после праздника, ввечеру, приезжает сюда со своим товаром коробейник из Фремингтона по имени Барнекотт. Я его хорошо знаю: он уже много лет по этой части. Приезжает, значит, и рассказывает: попалась ему по пути безнадзорная лошадь. Он её ловить, а она не даётся, ровно как дикая. Долго за ней гоняться ему было недосужно, он и махнул рукой.

В: Какая она была из себя?

О: Старая гнедая кобылка. Ни узды, ни сбруи, ни седла. Барнекотт о ней обмолвился походя — решил, что она сбежала с хозяйского пастбища, в наших краях это дело обыкновенное. В тутошних лошадках играет кровь тех коней, что водятся на вересковой пустоши, а тех поди удержи на одном пастбище: шатуны, что твои цыгане.

В: Это была вьючная лошадь?

О: Не знаю, сэр. Я о ней и думать забыл. Вспомнил, только когда нашли Дика.

В: От кого вы об этом услышали?

О: От одного человека. Он проезжал через Даккумб, глядь — несут изгородь, а на ней тело.

В: Далеко отсюда до Даккумба?

О: Добрых три мили.

В: Где и при каких обстоятельствах обнаружилось тело?

О: Подпасок нашёл. В большом лесу — у нас его прозывают Рассельный лес. Вот что тянется по лощине до самой пустоши. Он растёт по склонам, а склоны крутеньки — не лощина, а как есть расселина, — ну, люди туда и не захаживают. Парень мог там и семь лет провисеть, никто бы не увидел. Да, видно, Господь не допустил. В этакой глухомани только хорькам раздолье, а людям там делать нечего.

В: И что же, далеко это от того места, где видели лошадь?

О: Дорога, где кобылку приметили, проходит ниже, сэр. В миле оттуда.

В: А что за россказни о фиалках?

О: Чистая правда, сэр. Об этом и на следствии толковали. Случилось мне беседовать с человеком, который снимал тело и сносил его вниз, — тело потом проткнули деревянным колом и погребли на распутье близ Даккумба. Так этот человек мне сказывал, что у парня изо рта торчал пучок фиалок, с корнями выдернутых. Они, мол, оказались у него во рту в аккурат перед тем, как петле затянуться. И сколько уж времени прошло, а они всё были зелёные, точно их и не срывали. Многие почли это за колдовство, но люди поучёнее рассудили, что фиалки укоренились в сердце и питались телесными соками. По смерти со всяким такое бывает. Я, говорит, сроду не видывал подобных чудес: лицо почернело, а тут такая краса.

В: У вас не возникло подозрений, кто мог быть этот удавленник?

О: Нет, сэр. Ни тогда, ни после, как приехал человек от дознавателя. Сами посудите: с их отъезда почитай неделя минула. А Даккумб — это уже не наш приход. Да и путешествовали они впятером — откуда мне было догадаться, что это один из них нашёл себе такой конец? Это уж потом пошли расспросы, и я наконец смекнул, о ком речь.

В: Что было дальше?

О: А дальше нашёлся сундучок с медными углами — близ Рассельного леса и у того места на дороге, где видали кобылку. Вот тогда-то я и прозрел. Надобно, думаю, известить о своей догадке нашего градоначальника мистера Таккера — он мне приятель. Кликнули мы с мистером Таккером аптекаря мистера Экланда, который малость смыслит в законах и потому у нас в городском совете ходатаем по делам, секретаря совета Дигори Скиннера — этот у нас ещё и приставом состоит, — ещё кое-кого позвали и поехали вроде как posse comitatus[17], чтобы всё самолично разведать и составить о том донесение.

В: Когда это произошло?

О: В первую неделю июня, сэр. Приехали мы туда, где валялся сундук. Глянул я на него и тотчас опознал: это был сундук того джентльмена, мистера Бартоломью. Потом и конюший мой Эзикиел подтвердил: всё точно, этот самый сундучок он вместе с прочим скарбом навьючил на лошадь в то утро, как постояльцы уехали. Тогда я пожелал взглянуть на кобылку — её к тому времени уже поймали и свели на ближнюю ферму. И кобылка вроде такая же, как у моих постояльцев. Сел я и призадумался, а потом порасспросил человека, который видел Фиалочника своими глазами, каков он собой. Тот рассказывает: волосы светлые, глаза голубые. Ну, думаю, всё сходится. Так мистер Экланд и отписал в Барнстапл дознавателю.

В: Разве у вас нет своего дознавателя?

О: По хартии велено иметь своего. Но должность есть, а исполнять некому. Пустует место. Вот и пришлось вызывать из Барнстапла.

В: Доктора Петтигрю?

О: Его самого, сэр.

В: Сундук был спрятан?

О: Его бросили в заросший кустами разлог в четырёх сотнях шагов от дороги. Шёл человек, видит — в кустах что-то медное блестит, так и нашёл.

В: Разлог? Что такое разлог?

О: Ну, овражек, сэр.

В: И опять ниже того места, где обнаружили тело?

О: Да.