Червивое сердце

— Твой учитель рисования неправ, у тебя отличное воображение, — буркнул я (слова девочки заставили меня поёжиться).

— Я ему никогда не расскажу об этом, потому что если мой отец узнает, чем мы тут занимаемся, то запрёт меня в замке на веки вечные. Давай закроем колодец.

Так мы и сделали.

— Ну что, — сказала Стелли, когда тяжёлая крышка заняла своё место над колодцем, — взглянем, что спрятано в сундуке?

— Ты же только что и слышать не хотела больше о магии, — хмыкнул я.

— А кто тебе сказал, что в сундуке спрятано что-то магическое? Может, там просто золото.

Взойдя на крыльцо домика, мы вместе приложили ладони к шершавой двери, и она отворилась, пропуская нас внутрь. Едва мы переступили порог, где-то под крышей испуганно ухнула сова, подавая сигнал тревоги, а из-под ног бросились врассыпную какие-то мелкие твари.

— Надеюсь, это не тараканы, — взвизгнула Стелли, и мы вновь рассмеялись, правда немного нервно. — Пусть лучше оборотни, только бы не тараканы.

— А оборотни-тараканы тебя устроят?

— О, если такое существует, то это мой жутчайший кошмар. Но это вряд ли. Оборотни никогда не живут стаями.

— Откуда ты знаешь?

— Отец рассказывал, что если два оборотня в облике зверя повстречаются на лесной тропе, то не остановятся до тех пор, пока не растерзают друг друга в клочья. Такова их натура: каждый оборотень в душе ненавидит своё звериное обличие, даже если свыкся с ним, но при виде такого же, как он, стремится уничтожить ненавистный образ. Отец говорит, что это хорошо, потому что, если бы оборотни могли объединяться в стаи, у человечества настали бы тёмные времена. Хватает и того, что они могут договариваться между собой, будучи людьми. Однажды мы с отцом охотились на оборотня. Более мерзкой твари я в жизни не видела. Даже гончие отца и те по сравнению с этим зверем были прекрасны и нежны.

— Страшно было?

— Нет. Всё же мой кошмар не оборотни, а тараканы.

— Теперь я знаю, чем можно тебя напугать. Уж таракана-то я всегда поймать смогу.

— А чем можно напугать тебя?

— Покажи мне моё отражение, — не подумав, брякнул я.

— Мир, ты несправедлив к себе. — Стелли схватила меня за руку.

— Забыли, — огрызнулся я и вырвал ладонь из её пальцев.

Но девочка не обиделась:

— Поверь, со стороны виднее. Знаешь, я повидала много людей. И многие красивые снаружи были настолько уродливы внутри, что вонь этого уродства просачивалась даже сквозь их кожу. Говорят, именно такие люди придумали духи.

— Нет, шут бы из тебя не получился, — покачал я головой, — от шута ждут шуток, а не правды.

— Чушь, правду можно преподносить по-разному. Но давай поскорее вскроем сундук, может, в нём найдётся что-то интересное, например новые платья или шутовские колпачки, и это нас развеселит, — предложила Стелли, хитро сверкнув глазами.

— Так не терпится узнать? — усмехнулся я.

— Если честно, да. Мы тянули достаточно долго. Боюсь, скоро удовольствие предвкушения может превратиться в пытку.

Я вышел из домика и вернулся с тяжёлым камнем. Правда, искал камень я излишне долго: мне хотелось подумать над словами Стелли. Никто ещё так не разговаривал со мной о моём уродстве. Может быть, не все люди одинаковы? Может быть, есть такие, как Стелли, для которых внешность не самое главное? Мне хотелось в это верить, но я понимал, что вера может стать острым кинжалом, который однажды вонзится в моё сердце. А может, я слишком уж боюсь боли, и это мешает мне стать счастливым?

Сбить замок с сундука сразу не удалось, получилось только раза с десятого, и то лишь когда я почти сдался и в сердцах крикнул:

— Ну открывайся же ты!

Мне показалось, замок открылся ещё до удара по нему. И чем чаще потом я вспоминал этот момент, тем больше понимал, что так оно и было.

Стелли и я застыли, глядя на сундук.

— Ну же, — сказала Стелли, — поднимай крышку.

— Давай лучше ты, — облизнул я вдруг пересохшие губы, — если я открою, там будет что-нибудь ужасное.

— А если я, то вообще ничего не будет. Лучше ужасное, чем пустота.

— Ты так думаешь? Лично я в этом не уверен.

— Мир, ты не романтик.

— Это уж точно.

— Вот и открывай. Ты не разочаруешься, если там и впрямь будет лишь паутина. А я в этом случае, вот честное слово, разревусь. Ты этого хочешь?

Перспектива увидеть плачущую Стелли меня действительно напугала, даже больше воображаемого монстра в сундуке. Как бы я тогда стал её утешать? Поэтому я потянулся к крышке и поднял её.

Сундук не был пуст, но и страшный зубастый монстр из него тоже не выскочил. Лишь разбежались мелкие пыльники, повизгивая и от страха меняя цвет. Мы со Стелли при их появлении дружно шарахнулись в сторону, а затем нервно рассмеялись.

— Признаться, я сам едва не сменил цвет на зелёный, — хихикнул я.

— Что это за твари?

— О, ты не видела пыльников? Должно быть, в твоём доме идеальная чистота.

— Отец шкуру с прислуги сдерёт, если будет иначе.

— А у нас вообще нет прислуги, два раза в неделю приходит убираться соседка за небольшую плату, и только.

— Зато у вас есть пыльники. Кто они такие?