Червивое сердце

— Эй, эй, я должен чем-то дышать, — прошептал я, хотя если бы она меня удушила в тот момент, я бы умер счастливым.

Девочка отпустила меня и вытерла слёзы:

— Мир, спасибо.

— За что?

— За то, что ты не возненавидел меня, за то, что остался моим другом. Ведь ты мой единственный друг.

— Я?! Единственный? — Сказать, что я был удивлён, это не сказать ничего. Стелли была красива и богата, разве у таких, как она, не бывает друзей?

— А ты думаешь, у дочери Хазера целая компания товарищей? Меня либо боятся, либо ненавидят, либо мечтают приобрести через общение со мной какую-то выгоду. Ты даже не представляешь, как может быть одиноко в роскошных покоях среди поддельных улыбок. Хорошо, что отец отправил меня на лето из Столицы в эти края. И как бы я не хотела, чтобы это лето кончалось.

— Я боялся, что ты не вернёшься.

— Вначале я разозлилась и испугалась, что ты тоже увидишь во мне дочь Хазера, и не больше. Я пыталась забыть тебя, но потом поняла, что не смогу… Да и твои слова о том, что Хазер мне не отец, жгли, как кислота. Я пыталась разузнать о балладе, но ничего не выходило, тогда я пробралась в темницу…

— Ты была в темнице Хазера? — Я ужаснулся от одной мысли о такой возможности.

— Да. — Стелли посмотрела на меня, и в её глазах я увидел, как она повзрослела. — Ты прав был, когда думал, что у моего отца есть клыки и он зверь. Но больнее всего мне осознавать, что он не мой отец. Наверное, это сложно понять.

Я представил, что мой отец вдруг сказал, что он мне не родной. Даже одна мысль об этом привела меня в ужас. Но Хазер? Это чудовище? Я вспомнил балладу о поэте и принце, которую слышал лишь однажды, но запомнил навсегда. Её пел слепой менестрель, он был жалок и тощ, словно больная крыса. И народ шарахался от певца, словно тот и взаправду был разносчиком чумы. Я прятался в грязной подворотне, куда меня, побив камнями, загнали мальчишки. Едва услышав его песню, я в тот же миг забыл о камнях, боли, разбитой голове и своём уродстве. Я слушал его, люди подтягивались на площадь, образуя толстое живое кольцо, и бросали в шляпу певцу монеты. Но потом менестрель запел о Хазере. И все, кто там был, исчезли. В одно мгновение. Толпа растворилась так быстро, словно её никогда и не было. Они испугались. И я испугался. Но уйти не мог, потому что хотел дослушать балладу до конца. Я помню, менестрель, допев песню, рассмеялся. Он стоял посреди пустой площади и хохотал. Я тогда подумал, что он очень смелый, но сейчас понимаю, что ему просто нечего было терять. И он действительно хотел навести на наш город чуму, чуму под названием гнев Хазера. В тот день я обрадовался, что его уловка не удалась, но сейчас почувствовал дрожь, осознавая, что был не прав. Менестрель оставил заразу в нашем городе. Эта зараза поселилась в моём сердце, и, похоже, я стал её разносчиком. Гнойник прорвался. Я рассказал Стелли о проклятой песне.

— Я подарю тебе лепесток розы, — пробормотал я, думая о слепом менестреле и том, что он вложил мне в сердце.

— Что? — переспросила Стелли.

— Это строчка из стихотворения, единственного стихотворения, которое осталось от поэта, в одиночку защищавшего Замок Тихой воды. Когда тот поэт бросил вызов Хазеру, в замке все уже были мертвы. Прежде чем войска проклятого принца вошли в ворота, Маг Без Лица уничтожил в замке всё живое.

— А почему же поэт уцелел?

— Когда смерть легла на стены Замка Тихой воды, поэта там не было. Он встречался со своей любимой за крепостной стеной.

— Но почему же тогда он не сбежал?

— Поэт бросил вызов Хазеру, зная, что погибнет. Такой ценой он хотел выиграть время и дать возможность любимой девушке уехать как можно дальше от Замка Тихой воды.

— И ей удалось скрыться?

— Нет. Но поэт об этом не узнал. Маг Хазера обещал ему, что принцесса спасётся.

— Как можно верить магу-убийце?

— Когда надежды нет, поверишь любому. Это был не обман, а акт милосердия. Маг пожалел героя, дав ему утешение перед смертью. Именно тогда Маг Без Лица покинул Хазера. И впоследствии о нём больше никто и никогда не слышал.

— И как же эта баллада связана со мной?

— Говорят, та принцесса, которую любил поэт, носила под сердцем ребёнка. Этого ребёнка и назвал Хазер своей дочерью.

— Эта принцесса была моей мамой? — Голос Стелли задрожал.

— Да.

— А что было дальше?

— Она умерла, — произнёс я и прижал ладонь к губам, сожалея о сказанном.

— Да, она умерла. Это единственное, что я знаю о ней наверняка, мне никто не рассказывает о маме, даже если я прошу. — Стелли произнесла это очень тихо. — И поэт тоже умер?

— Умер, — подтвердил я.

— Как ты думаешь, эта история — ложь или правда?

— Стелли, я не знаю. Кроме того, есть третий вариант: возможно, это простая выдумка.

— А есть разница между ложью и вымыслом?

— Ложь создаётся ради выгоды, сказка — лишь для того, чтобы научить нас чему-то или развлечь.

— И как же узнать правду?