Червивое сердце

МЫ ПРОСИДЕЛИ НА ОСТРОВКЕ до темноты: ни мне, ни Стелли не хотелось покидать это место. У меня было странное чувство, что это единственный добрый уголок во всём мире, и, едва мы его покинем, уже никогда не вернёмся сюда вместе. Мне казалось, что Стелли чувствует то же, что и я, но спросить было страшно. Я боялся заплакать в её присутствии.

— Ты слышишь, Мир? — Стелли прислушивалась, напряжённо вглядываясь в темноту. — Там словно что-то происходит.

— Так и есть. — Я провёл пальцами по струнам, размышляя, стоит ли Стелли рассказывать о том, что сегодня творится в Болотах. Потом всё же решился: — Сегодня будет особенная ночь.

— И что в ней необычного? На мой взгляд, с тобой тут каждый новый миг особенный.

Я улыбнулся, не прекращая играть, слова Стелли мне льстили.

— В эту ночь Болота отпускают души тех, кого поглотили.

— На это можно посмотреть?

— Без приглашения не получится. Если Болота не отправят к нам проводника, мы не найдём необходимого места. Всё просто: они сами решают, кто достоин, а кто нет.

— Проводника? Ты уже видел подобное?

— Да, и неоднократно.

— Почему Болота тебя приглашают?

— Потому что за меня однажды поручилась Эгу. Теперь я могу поручиться за тебя. Не скажу, что мне нравится эта идея, но если ты хочешь…

— Я хочу, — сказала Стелли уверенно, — а почему тебе это не нравится?

— Я поручаюсь за тебя, Стелли, но нет ничего хорошего в том, чтобы стать ещё ближе к Болотам. Они опасны.

— Я хочу быть так же близко к Болотам, как ты.

Темнота опустилась так резко, словно дракон сожрал солнце. И в тот же миг перед нами вспыхнули два ярких синих огонька.

— Ну что ж, приглашение мы с тобой получили, — хмыкнул я, поднялся и повесил за плечо лютню. — Пойдём, опаздывать здесь не принято.

— А эти огоньки не заманят нас в трясину? — Стелли вдруг проявила не свойственную ей осторожность.

— Не сегодня, — сказал я. — Сегодня на Болотах больше никто не умрёт.

Но несмотря на свою убеждённость, я всё равно внимательно глядел под ноги, следуя за болотными огнями, — как бы там ни было, сейчас я отвечал не только за себя.

Болота были погружены в абсолютную тишину, мы тоже молчали. Мне казалось, что я вдруг оглох — настолько было тихо вокруг. Зато разом обострилось обоняние. В воздухе был разлит резкий аромат болотных цветов, но даже ему не удавалось заглушить запах гниения, который становился всё сильнее.

Было около полуночи, когда мы вышли на берег небольшого болотного озера, абсолютно круглого и чёрного, как зеркало ведьмы. На берегу уже собрались зрители. Я взял Стелли за руку, чтобы она не боялась, и повёл вперёд. Когда я сам оказался здесь впервые с Эгу, то здорово перетрусил. И только открывшееся передо мной зрелище помогло перебороть страх и не сбежать. Потом я приходил сюда снова и снова, почти каждый год.

Стелли крутила головой по сторонам. Представление ещё не началось, но и зрители заслуживали особого внимания. Здесь были лесные гномы, которые радостно замахали мне руками; парочка ведьм, таких уродливых, словно их породили поганки; несколько домовиков, державшихся в стороне отдельной кучкой; уже знакомый нам единорог и разная лесная мелочь, сейчас необычно тихая и смирная. Кроме гномов, на нас никто не обратил внимания: каждый, кто приходил к озеру, был особенным, значит, такими были и мы.

Мы нашли свободное место и опустились на мох, прижавшись друг к другу, как маленькие дети. Болотные огни, сопровождавшие нас, подлетели к тёмной воде озера и нырнули в его глубину. Какое-то время их мерцание ещё можно было рассмотреть через толщу воды, но затем и этот свет исчез. Было тихо и темно, все ждали начала представления. Тут чёрная гладь озера пошла рябью, и над ней вздулся светящийся шар. Внутри шара плавал крохотный оленёнок. Животное было неподвижно, глаза закрыты. Шар оторвался от воды и поплыл вверх. Пока он не скрылся из виду, звучала мелодия. При звуках её я вообразил бескрайние зелёные поля под ослепительно синим небом: сочная трава колыхалась на ветру, ласково помахивали головки цветов, над которыми кружились толстые шмели, пахло мёдом и полынью. Шар уплыл в ночное небо, и видение пропало. Тут же появился ещё один, но внутри него был уже какой-то старик. Вновь шар понёсся вверх. На этот раз мелодия была другой: закрыв глаза, я увидел бревенчатый дом на высоком берегу, с которого открывался вид на изгиб широкой реки. У дома цвели яблони, и на лепестках их цветков оседал смех играющих в саду ребятишек. Красивая улыбчивая женщина вешала во дворе бельё и поглядывала на дорогу, словно ожидая кого-то. Шар улетел, но я был уверен, она дождалась. И вновь над водой появилось свечение. В шаре парила совсем маленькая девочка. Её мелодия звучала как смех. Я увидел пыльную прогретую солнцем дорогу среди густой травы и разноцветных бабочек и протянутые к малышу руки мамы («Иди ко мне, маленькая!») и почувствовал, как по щекам бегут слёзы…

Шары поднимались в воздух один за другим. Замерев, мы смотрели и слушали.