Чешская рапсодия

К бронепоезду подошли командиры рот, Голубирек с Коничеком и комиссар Кнышев. Маруся спустилась с платформы. Киквидзе сверился с картой, потом быстро спрятал ее в кожаную сумку на боку, ища глазами кого-то среди собравшихся командиров.

— Товарищ Книжек здесь? — нетерпеливо спросил он. Книжек вышел вперед. — Товарищ, пошлите кавалеристов разведать, что там у той ветряной мельницы. Поведет их вот этот товарищ... — Киквидзе показал на Бартака. — Простите, я забыл вашу фамилию. — Войта назвался. — Ага, Бартак, — продолжал начдив. — Возьмите, товарищ Бартак, десять человек и будьте осторожны: у белых могут быть снайперские винтовки.

Киквидзе посмотрел на сурового, молчаливого человека, стоявшего рядом с Марусей. Черным блеском сверкнули глаза грузина. Что кроется в твоей голове, царицынец? Зачем тебя ко мне прислали? Эта эсерка на бронепоезде — она что, издали должна предупреждать казаков, что в нем едешь ты?..

Бартак побежал к своим разведчикам. В теплушке поднялась суматоха, все хватали оружие, седла, но гусар отобрал только тех, кого хорошо знал. Ян Шама помчался к вагонам с лошадьми, стуча саблей о шпалы. Командир полка Книжек поторапливал разведчиков, на него никто не обращал внимания. Через несколько минут разведчики уже были на конях под железнодорожной насыпью. Кони нетерпеливо рыли землю копытами, фыркали и розовыми ноздрями вбирали степной воздух. Рыжая кобыла Петника все время взбрыкивала, тщетно Петник успокаивал ее, хлопая по шее. Бартак доложил Книжеку о том, что они выступают, соскользнул по травянистому откосу, как по льду, и, не коснувшись стремени, взлетел в седло.

— Удалец! — сказал Костка Аршину. — Он в цирке не выступал?

— Слушай, Цирк, — огрызнулся Аршин, — еще слово о нашем Войте, и схлопочешь по шее.

Бартак сдавил бока жеребца коленями.

— Там, наверно, пулеметы! — крикнула ему вслед Маруся, перешагивая через рельсы и присоединяясь к командирам, шедшим за Киквидзе к штабному вагону.

* * *

Бартак повел отряд рысью. Он еще до выступления приказал ехать врассыпную, а слова Маруси заставили его повторить приказ. Вот уже показалась вся мельница, стоявшая за холмом справа, среди ободранных акаций, а ниже широко раскинулась станица, похожая на разбредшихся ло степи кур. Вдруг крылья мельница шелохнулись и начали медленно вращаться.

— Будет мука, — крикнул Костка. — Белые готовятся к празднику. Смотрите, они поручили помол трем мельникам!

Бартак фыркнул:

— В казачьих фуражках и с биноклями...

Слева от мельницы почти до самой железной дороги тянулись пологие холмы. За станицей земля словно сморщилась — овраги, вымоины, местами непролазные кусты да акации. Над хатами горбились седые соломенные крыши. Ян Шама тронул нагайкой локоть Бартака:

— Войта, чую казачий дух.

— За той высоткой, да? — сказал Бартак и сделал знак Шаме с Петником сопровождать его. Ноги коней тонули в высокой траве, резкий ветер хлестал в лицо. Вдруг слева от холма словно разверзлась земля: в нескольких местах сверкнули молнии и над головами разведчиков пролетели снаряды. Бартак придержал встревоженного коня и сдвинул фуражку на затылок. У железнодорожного полотна поднялись клубы Дыма и прогремели взрывы. После первого залпа началась сосредоточенная артиллерийская стрельба по эшелону. Кобыла Петника начала бить задом и испуганно фыркать, как будто ветер надул ей песок в ноздри.

— А, сволочи! — выругался Шама.

— Засада! — Бартак махнул рукой своим и немедленно повернул коня. — Засада! — повторил он и, пригнувшись к шее жеребца, пришпорил его. Краем глаза заметил, как подъезжают остальные эшелоны дивизии Киквидзе.

— Веселая прогулка! — злился сзади Пулпан. — Трава такая, что не видишь ям, кротовый холмик не заметишь, а по ночам тут, видно, черти пляшут!

Снаряды рвались, не долетая до полотна. В эшелонах началось смятение. Командиры выбежали из вагона начдива, торопясь к своим. Бартак увидел, как легко бежит Маруся вдоль поезда и вскакивает на площадку своего вагона. И тотчас бронепоезд царицынцев тронулся с места, однако отъехал недалеко. Из головного вагона царицынцы открыли орудийный огонь по белой батарее. Ганза цедил сквозь зубы ругательства, хмурился и вертел головой, словно что-то кусало ему зытылок. Из вагона начдива выскочили связные, помчались вдоль эшелона. Командир батальона Сыхра шагал к паровозу. Машинист и кочегар исчезли. Бартак соскочил с коня, кинул поводья Долине и показал невдалеке небольшой туннель под насыпью. Долина понял, повел разведчиков под защиту насыпи. Начдив, заметив его, крикнул, чтобы он поворачивался быстрее.

— Так, — кивнул Киквидзе, когда Бартак доложил о том, что видел в станице и на ветряной мельнице, о непонятном движении крыльев — несомненном сигнале белогвардейской батарее. — Теперь скачи в степь, поймай мне машиниста с кочегаром. Удрали, стервецы. Поезда необходимо рассредоточить, иначе белые разнесут их в щепы. Поспеши, товарищ! — И, повернувшись к адъютанту, Киквидзе приказал ему попросить Марусю разбить ветряк.