Чешская рапсодия

— Катя и вы, лучшие мои друзья! — проговорил он, стараясь не вставлять чешских слов в русскую речь. — Позвольте мне поднять тост за нашу встречу. Мальчиком я мечтал переехать в Россию и вот достиг этого раньше, чем ожидал. Правда, поездку в Россию и жизнь в ней я представлял себе несколько иначе, но все равно я рад, что я здесь, и именно в такое время, как нынешнее. Да здравствует русско-чешская дружба на века!

Вацлав Сыхра подмигнул — речь Иржи показалась ему немного высокопарной, но он не сказал ничего и выпил рюмку до дна, как все остальные. Ондра Голубирек развеселился. Он встал и сказал:

— Ирко, ты говорил правильно. Я желаю Кате держать нашего Войту при себе, пока ее сердце цветет любовью. Надеюсь, Катя, оно цветет у вас не только летом.

Катя счастливо улыбнулась и долгим взглядом посмотрела на Голубирека.

— Мы с Войтой обещали друг другу, что нас разлучит только смерть. Вы не можете себе представить, что для меня значит мой гусар. А потому желаю и вам найти жену, которая бы в вас обрела то, что нашла в Войте я! И всем вам я желаю найти в России свою самую большую любовь.

— А мы ничего иного и не хотим, — отозвался Коничек. Завязался веселый и шумный разговор. Катя потчевала гостей, сама тоже пила и уже вся зарумянилась. Бартак не мешал ей болтать всякий вздор.

— Мне будет грустно, когда вы уедете, — неожиданно сказала она с тоскою в голосе. — Не знаю, что я буду делать без Войты. Берегите его! Ведь он, как услышит стрельбу, весь так и загорается... Как я хочу пойти с ним!

— Преувеличиваешь, Катя, — засмеялся Бартак. — Со мной тебе нельзя, здесь тебе будет лучше, а я буду к тебе приезжать. Ты ведь позволишь мне, Вацлав?

Сыхра усмехнулся в усы. Он немного завидовал Войте.

— Приезжать, приезжать, — передразнила Катя Войту, чуть не плача. — А если с тобой что случится? Слыхала я, казаки собирают против вас большие силы... Мы в Совете уже готовы к эвакуации, если казаки нагрянут.

— Алексиково отобьется и без нас, — сказал Сыхра.

— Значит, не хотите взять меня с собой? Я была бы не первой и не последней. — Катя заплакала.

— Ты и здесь наша, — сказал Бартак. Она подняла на него глаза, полные слез:

— Да, но помни, жить без тебя я не буду!

— За это надо выпить! — вскричал Иржи Коничек. — Катя, за вашу верность!

Катя вытерла слезы, но веселье как-то погасло. Голубирек не спускал глаз с красивой Катиной руки, лежащей на плече Бартака. Коничек молча курил. Вдруг Сыхра поднялся:

— Ребята — домой. Катя пугает нас казаками — и впрямь, мы должны быть в своих вагонах. А Войту оставим, сегодня от него мало толку.

Прощание было кратким, но бодрым. Катя оживилась, проводила гостей. Заперев за ними дверь, подошла к Войте.

— Не веришь, что буду твоей до смерти?

— Зачем ты так говоришь?

Она открыла окно в сад, выглянула в темноту. Под окном белели яблони. Наконец-то есть у нее человек, ради которого стоит жить... Войта, дорогой мой человек, ты, должно быть, и не подозреваешь, что ты для меня значишь...

Где-то близко раздались выстрелы и крик. Катя испуганно оглянулась, побежала на кухню. Босой, в одних брюках, Войта беззаботно умывался в широком тазу.

Она подала ему полотенце, сняла с вешалки у двери его портупею с оружием и бережно положила на столик у постели. Потом принесла его сапоги и одежду, чтоб все было под рукой.

Бартак, улыбаясь, наблюдал, как ходит она по комнате, убирая со стола. Вдруг она остановилась.

— Я знаю, ты думаешь, твоя Катя трусиха, но я действительно боюсь за тебя. Сегодня днем застрелили секретаря городского комитета партии...

Он быстро поднял голову.

— Его убили на Петроградской улице, там, где вы арестовали купца Антонова и его компанию. Все они утром были расстреляны, а после обеда их сообщники подкараулили секретаря... Ты знаешь — он ничего не боялся, ему выстрелили в спину. От твоих товарищей я это нарочно утаила.

— Напрасно!

— Успокойся, Войта. Убийца уже в наших руках, и мы ищем его пособников.

Тут Катя снова расплакалась так, что плечи ее стали судорожно вздрагивать. И все стояла посреди комнаты, словно боялась упасть, если тронется с места.

Войта ничего не понимал. Отчего сжимается ее сердце? Что пугает ее, когда он с ней?

Часть вторая

* * *

Чехословацкий полк двинулся из Алексикова в Филонове, чтобы соединиться со своей дивизией. Эшелон с батальоном Голубирека прошел мимо филоновского вокзала и остановился за станцией, в поле. Эшелону Вацлава Сыхры отвели место на резервном пути, недалеко от железнодорожного моста через Бузулук. Другие полки шестнадцатой дивизии, прибывшие тремя неделями раньше, после неудачной атаки на Урюпинскую, заняли все свободные помещения в городе, и чехословакам ничего не оставалось, как жить в вагонах.