Чешские юмористические повести

Но он даже не успел додумать свою мысль до конца. В ту минуту, когда святой Петр выкрикнул свое несправедливое решение, золотой свисток, о котором Гонза совсем забыл, начал свистеть. Он выскочил из кармана и принялся летать перед вратами небесными — и чем дальше, тем громче и пронзительнее свистел. Этот свист разнесся по всему небесному своду; от звезды к звезде, от солнца к месяцу и вниз, к земле, несся жуткий свист, пробирающий до костей. Иисус проснулся от свиста, богородица заткнула уши, бог-отец нахмурился, а вокруг уже гремел гром, сверкали молнии, и ангелы летали, как испуганные голубицы, и среди грома и свиста, сумятицы и блеска молний послышались строгие слова всевышнего:

«Петр, Петр, с кем-то поступили несправедливо!»

Святой апостол, и без того оглушенный, продрал как следует глаза, еще раз выглянул на улицу и не удержался от деликатного проклятия:

«Черт возьми… ведь это Гонза!»

Он сразу выскочил из своей каморки открывать ворота, и в тот же миг свисток — фюит — прекратил свой ужасный свист, тучи и молнии исчезли, над воротами засияла радуга, и Гонза Клапзуба, который никогда никого не обижал, взошел на небо, где маленькие ангелы кувыркались от радости, что все так хорошо закончилось. А когда Гонза посмотрел вблизи на святого Петра, то ахнул: это был тот чудесный старик, с которым он в свое время встретился и от него-то получил в подарок волшебный свисток. Теперь Гонза отдал ему свисток — зачем он ему в раю? Здесь он увидел ангелов, иногда поигрывавших в футбол, и они с радостью позвали его судить их матчи. Ho не забывайте, что это была райская игра — никакой грубости, никаких подножек; ангелы летали кругом, раскланивались, и один другого просил ударить по мячу. Будучи нежного сложения, ангелы вряд ли смогли бы сдвинуть мяч с места, если бы, к счастью, у мяча не было таких же крылышек, как у них, и он сам не летал бы от одних небесных футбольных ворот к другим…

Вот какую сказку выдумал орегонский дедушка, и все ребята признали ее «подходящей».

IX

Нестор чешских поэтов — Винценц Кабрна — уже давно покоился под надгробным камнем в Славине ^{45}, но его гимн, посвященный команде Клапзубы, победно гремел на всех стадионах Европы и Америки. Клапзубы были героями всех народов Старого и Нового света.

На зеленой спортплощадке
Белых линий тьму найдешь,
Коль играть захочешь с нами,
Много горя ты хлебнешь.

Сколько ветров подхватывало песню, исполняемую одиннадцатью глотками Клапзубов! Сколько миллионов людей дрожало, предчувствуя поражение, когда над зеленым полем разносились далеко не нежные, но впечатляющие слова Кабрны:

Миг прошел, вратарь проворный
Даже охнуть не успел,
Как от нашего удара
Мяч в ворота к ним влетел.

А сколько команд на континенте и островах чувствовало, как падают их шансы, когда звучал неумолимый припев:

Стоп!
Гляди!
Бац!
Низом веди!
Стоп!
Бац!
Считай!
Гол не пропускай!

Не было никакой надежды победить Клапзубов, но извечная неугасимая мечта доказать невозможное, являющаяся самой прекрасной чертой спортивного духа, побуждала все команды к новым и новым попыткам. Кроме того, публика хотела видеть клапзубовцев, хотела наслаждаться их игрой и мастерством. Поэтому и в клубах шли бесконечные закулисные споры о том, кто из них будет играть с буквичскими футболистами, а кто этой чести не удостоится. Все старались опередить друг друга со своими предложениями и повышали гонорары, так что вскоре старый Клапзуба улыбался во весь рот, подсчитывая денежки, которые со всего света текли в его шкатулку.

Родная халупка по-прежнему стояла на опушке, как и в то время, когда он начал тренировать своих ребят, но теперь она была хорошо отделана, вычищена и походила на уютное гнездышко. Но зато ближайшие окрестности сильно изменились. На лугу, где в свое время впервые взлетел мяч, подброшенный ногой Клапзубы, была построена образцовая спортивная площадка для тренировок, с раздевалками, гимнастическими залами и душевыми. Секретари и председатели всех клубов съезжались посмотреть на образцовое устройство стадиона. Старый Клапзуба постепенно скупил соседние участки, чтобы для каждого сына выстроить домик. Это были небольшие особнячки в несколько комнат, с садиком и двориком,— словом, семейная колония, возбудившая в округе много всяких толков, а ее фотографии появились во всех иллюстрированных журналах мира. Ребята не понимали, зачем отец затеял эту стройку. Им прекрасно жилось вместе и никогда не приходило в голову расстаться и зажить самостоятельно.

— Пока вам этого не понять,— отвечал старый Клапзуба на их возражения,— но придет времечко, когда эти домики будут для нас находкой!