Чешское время. Большая история маленькой страны: от святого Вацлава до Вацлава Гавела

Ржип, вообще-то остаток древнего вулкана километровой высоты, раньше и сам не был красавцем: судя по литографиям и художественным полотнам, гора походила на угольный террикон, возвышаясь над равниной как огромный прыщ. В конце XIX столетия, повинуясь патриотическому порыву, лесники озеленили склоны, и с той поры святая вершина выглядит поблагороднее. Праотцу Чеху в таких условиях было бы, правда, трудно рассмотреть окрестности, мешали бы кроны ясеней и дубов. В общем, Ржип — это гора обретения родины, о чем сообщил 900 лет назад местный Нестор, первый здешний летописец Козьма Пражский. Свою «Чешскую хронику» он сочинял на латыни, праотец Чех поэтому назван в повести Козьмы Boemus. На центральной площади соседнего с Ржипом городка Роуднице-над-Лабем я обнаружил изваяние бородатого старика с посохом в руке, но мое предположение не оправдалось: это не праотец Чех, а святой Войтех (он же, после миропомазания, Адальберт), вырубленный из камня в образе нищего странника. Благочестивый епископ, напевая сочиненный им паралитургический гимн «Господи, помилуй ны!» (старейший из сохранившихся образцов чешской музыки), вполне мог бы идти как раз с горы Ржип по направлению к Балтийскому морю, чтобы обращать в истинную веру дикие племена. Там в 997 году, в районе нынешнего Балтийска Калининградской области, Войтех принял мученическую смерть от рук язычников пруссов. Череп святого тысячу лет бережно хранят в Праге.

Статуя святого Вацлава в пражском пассаже Lucerna — «Конь» (1999).

Скульптор Давид Черны

Другая чешская святая гора, Бланик, в отличие от Ржипа, расположена юго-восточнее Праги, неподалеку от городка гуситских традиций Влашима. По преданию, где-то в каменной толще близ главной из двух вершин Бланика (638 метров) мертвым сном спят павшие в боях за родину дружинники князя Вацлава. Понятно, что эти рыцари готовы, если придет особо бедовая беда — когда «сухой дуб зазеленеет, вода переполнит ключ и побежит ручьем вниз», когда «раскроется гора», — проснуться и выступить против неприятелей, но пока решительный момент не наступил. Бланик — гора защиты отечества и одновременно символ всего истинно чешского. Популярная пражская «радиостанция хорошего настроения», а мы только ее и слушаем за завтраком, успешно поймала волну: назвала себя Blanik и придумала себе слоган «прекрасное чешское».

И легенде Бланика тоже посвящают памятники, песни, книги, спектакли, научные изыскания. Все они сводятся к тому, что сказ о надежде на последнюю победу и пробуждение от векового сна сложен народом и зафиксирован его летописцами не случайно. Один славный богатырь, как мы помним из древнерусских былин, тридцать лет и три года пролежал на печи, дожидаясь возможности подвига, так вот выясняется, что рекорд медитации установлен не в Муроме, бланицкие рыцари спят уже тысячу лет. В юмористическом спектакле театра Яры Цимрмана в жанре «кукольная эпопея» философски обыгрывается именно это обстоятельство: «Чехи словно пшеничное зерно между мельничными жерновами, между германским империализмом на западе и русским колоссом на востоке. Нечего удивляться: маленький народ только и может искать защиты потусторонних сил, только чудом мы и способны выжить». Однако в магическую помощь «вооруженных спящих» даже в театре мало кто верит.

Карабкаясь по склону Велки — Бланика, я прикидывал, как повел бы себя, оказавшись тут в X веке в роли воина в полном боевом облачении. Комплект средневековых вооружений, как известно, мог «потянуть» с четверть центнера, и размахивать мечом, перепрыгивая через узловатые сосновые корни и угловатые валуны на косогоре, было бы ох как нелегко. Точка предполагаемого выхода святовацлавского войска на поверхность представляет собой причудливое скальное образование посередине буйного леса, с глубокими прорезями в каменных глыбах. Двери в подземелье мы так и не обнаружили, хотя исследовали базальтовый массив со всех сторон, даже сверху; полагаю, в момент возникновения смертельной для Чехии опасности временной тоннель откроется сам собой.