Чешское время. Большая история маленькой страны: от святого Вацлава до Вацлава Гавела

Интеллектуальный, нервный и бухгалтерский центр злинского обувного производства размещался наискосок от площади Труда, в 17-этажном небоскребе, известном в городе под номерным названием «21». Именно сюда каждый день к девяти часам утра спешили на работу 3500 управляющих, конторщиков и конторщиц, здесь обитал злинский офисный планктон. Архитектор Владимир Карфик сложил 77-метровое, невероятно высоченное для межвоенной Европы здание все из тех же «Батиных модулей». Он следовал заокеанским законам деловой моды, которая тогда еще не была универсальной: каждый этаж представлял собой открытое пространство для 200 работников. Карфик по не вполне понятным для непосвященных причинам устроил кабинет главного руководителя компании в просторном тихоходном лифте, причем, как подчеркнут теперь со значением и экскурсовод, и путеводитель, это помещение снабжено даже умывальником с проточной водой. Вопреки ожиданиям туристов ни Томаш, ни Ян Антонин Батя в лифте не умывались: здание ввели в эксплуатацию в 1939 или 1940 году, когда старший из двух обувных королей уже лежал в могиле, а младший уже отправился в эмиграцию. Судя по всему, лифт-кабинет вообще не использовался по назначению, по крайней мере, подтверждений такого его использования мы не нашли. Другой характерной особенностью «21» (или, шире, трудовых соотношений межвоенной эпохи) было то обстоятельство, что женские туалеты оборудовали лишь на третьем и десятом этажах здания, зато мужские устроили на каждом. Со временем — теперь в знаменитой высотке сидят руководители Злинского края — этот гендерный дисбаланс устранили.

Исторически красивым бывший главный город чехословацких обувщиков ни в коем случае не назовешь, особенно на фоне Праги, Чески-Крумлова, Оломоуца или Микулова. Немногие здания или объекты старше 100 лет выглядят здесь неуместными, центрально-административная площадь Мира не величава и не уютна, храм Святых Филиппа и Якуба его патроны наверняка захотели бы передвинуть куда-нибудь в другое место. Достоинства Злина в другом: этот город удобен для организации эффективного конвейерного труда после ночного отдыха, он срублен без излишеств, рационально (вот как небоскреб «21») спланирован, устремлен в производственное, а теперь еще и какое-то компьютерно-дигитальное завтра. Реальный социализм, печать которого стереть с лица земли нелегко, как следует добавил этой эстетике рабочих просторов и рабочего характера, но в последние десятилетия отцы Злина поступают совершенно правильно: университетские и вообще образовательные объекты размещают прямо в центре, в Батиных зданиях или рядом с Батиными, но в похожих на них зданиях. Прямо на глазах жителей и гостей города его настоящее превращается в будущее, и кажется, что никакого прошлого у Злина не было вовсе. Штука тут вот в чем: прекрасный новый мир, кто бы его ни создавал, все равно приходится мастерить из старых материалов, даже если используешь универсальные кубы-модули 6,15×6,15×6,15.

В 1937 году, когда у площади Труда поднимался железобетонный скелет заводоуправления-небоскреба, в интеллигентной еврейской семье Штраусслер в домике на три или четыре кубика родился мальчик с популярным тогда в Злине именем Томаш. Его отец работал врачом в больнице при обувной фабрике, где еще злинскому врачу было работать? Сразу после оккупации Моравии нацистами Штраусслеры с двумя малыми детьми перебрались в Сингапур, где у фирмы Bat’a тоже было налажено производство. Все их оставшиеся в Чехословакии родственники потом погибли. Эвжен Штраусслер отправил жену с мальчишками в Индию, а его самого интернировали японцы. Доктор сгинул в море то ли на полпути к Австралии, где он намеревался записаться добровольцем в армию Соединенного королевства, то ли при бомбардировке японского судна авиацией союзников. А вдова Штраусслера Марта в 1946 году вышла замуж за майора британской колониальной армии.