Чешуя ангела

Я всех помню, до единого. Тысячи, десятки тысяч – помню. Молодые, старые, девочки, дедушки. Иногда думаю: на что юность положила? А иногда наоборот – значит, такая моя судьба, для того и родилась, чтобы всех проводить, всех помнить.

Но мальчика того, синеглазого – особо. И ящера жалко, холодно ему было, наверное, наш климат совсем неподходящий для ящеров, как думаешь? Замёрз наверняка, бедолага. Или поймал кто да съел.

Мне всех жалко. Вот так сяду, примусь вспоминать. И плачу, плачу. В человеке столько воды нет, сколько я выплакала, а не кончаются слёзы.

Я потому и помереть не боюсь: там у меня знакомцев не сосчитать, и все почти родня. А тут я одна осталась.

Совсем одна.

35. ЧП на чекпойнте «Фокстрот»

Европа, прошлый век

В восемь часов по берлинскому времени мастер-сержант Джонни Вальдер опустил отличный цейсовский бинокль, выплюнул бабл-гам, произнёс «холи шит», повернул на затылок козырёк бейсболки и вновь поднял окуляры к глазам.

В восемь ноль одну ефрейтор Гурбангулы Нурмухамедов прикрылся от солнца козырьком ладони, убедился, что не показалось, пробормотал «коканы сиктым» и принялся накручивать рукоятку полевого телефона. В восемь ноль три трубку наконец поднял помощник дежурного по полку прапорщик Свидригайло, выслушал доклад ефрейтора Нурмухамедова и резюмировал:

– На губу захотел? Ладно, ставите бражку в огнетушителях, но в пьяном виде на боевом дежурстве – это ни в какие ворота. Последним домой поедешь, тридцать первого декабря в двадцать три пятьдесят девять, понял, чурка? Красный заяц в центре Берлина! Почему не сиреневый слон?

В восемь ноль четыре мастер-сержант Джонни Вальдер передал бинокль напарнику, получил подтверждение и поднял трубку «мотороллы милитари спешиал эдишен».

– Сэр, Фокстрот-пойнт, наблюдатель мастер-сержант Вальдер. Сэр, у нас проблема, ситуация двадцать два. Оранжевый кролик на нейтральной полосе, повторяю, оранжевый кролик. Жду распоряжений, сэр.

Капитану Володину из семнадцатого ордена Красной Звезды радиотехнического батальона особого назначения приснился кошмар: капитан завалил сдачу норматива по бегу на три километра, полковник перед строем содрал с капитана погоны, вырвал с мясом значок «Воин-спортсмен», достал именной маузер из деревянной кобуры и выстрелил в лоб. Этот трагический момент привиделся за мгновение до того, как лоб капитана Володина сорвался с подложенного кулака и ударился о столешницу.

Капитан вытер набежавшие слюни, увидел красный огонёк на пульте станции радиоперехвата, включил магнитофон, прослушал запись трижды, после чего открыл толстенный справочник и, морщась, принялся шарить пальцем по строчкам: с иностранными языками у капитана любовь не сложилась, а сложилась взаимная неприязнь и холодная война.

Наконец нужное слово нашлось, капитан пробормотал вслух:

– «Раббит», компактный тактический ядерный заряд, применяется силами специальных операций армий НАТО. Бля, началось.

Капитан принялся накручивать диск, дрожащий указательный палец застревал в отверстиях над цифрами, но капитан мужественно преодолел тяготу воинской службы, подул на покалеченный палец и доложил:

– На пункте «Эф» объявлен оранжевый уровень готовности, повторяю, оранжевый. Ожидается применение тактического ядерного заряда мощностью до пяти килотонн в тротиловом эквиваленте. Так точно, товарищ полковник. Служу Советскому Союзу!

В восемь часов двенадцать минут был объявлен сбор в сто сорок седьмом гвардейском Изборском ордена Суворова мотострелковом полку. Солдаты завтракали, раздатчики пищи успели встать и опустить по команде черпаки в бачки с перловой кашей, когда заревела сирена, бачки полетели на пол, бойцы рванули прочь из столовой, давя упавших; на выходе стоял майор с секундомером, пинками придавая дополнительное ускорение зазевавшимся салабонам. Гремели железные двери оружейных комнат; офицеры торопливо целовали жён и, подхватив тревожные чемоданы, в которых смена голубого, как небо, белья, брошюра с решениями партийного съезда и бутылка водки, бежали в штаб полка; ревели дизели танкового батальона, в боксе автомобильной роты жирный лейтенант визжал на бойца первого года службы Иванова:

– Солдатик, мля! Где аккумулятор?!

Грохоча траками, танковый батальон вытянулся в колонну и уткнулся бронированным рылом в запасные ворота парка; дежурный по парку вывалил на пол все ящики стола, но ключ не нашёлся, тогда комбат нажал тангенту:

– Давай, воин!

Старший механик-водитель танкового батальона ощерил белоснежные зубы, врубил сразу вторую и дал, вынося ворота; пехота грузила в бронетранспортёры цинки с патронами, ящики с гранатами, вещмешки с пайком, полевые ленинские комнаты с фотографиями членов Политбюро; по парку каталась кругами командно-штабная машина, из неё торчал наглухо застрявший в люке багровый подполковник и орал, но что именно – не разобрать за рёвом моторов.