Чешуя ангела

По чумазым щекам рядового первого года службы Иванова стекали слёзы, промывая светлые дорожки; рядовой крутил ручку кривого стартера, каждый пробегающий мимо сослуживец давал Иванову стимулирующего пенделя, и только ротный замполит поступил по-человечески: отвесил подзатыльник.

В восемь часов тридцать пять минут дежурный генерал главного командования союзных войск в Европе получил доклад о выдвижении русского мотострелкового полка к пункту «Фокстрот» и объявил оранжевый уровень угрозы. Три крыла стратегических бомбардировщиков В-52 поднялись в небо с ядерными бомбами на борту.

В восемь сорок две весь состав Политбюро ЦК КПСС был перемещён в бункер на глубине четыреста метров, да так аккуратно, что некоторые члены Политбюро даже не проснулись. В восемь сорок три советский космонавт на орбите прервал опыт с мухами-дрозофилами и привёл в боевое состояние лазерную пушку, замаскированную под приёмную антенну.

В восемь сорок четыре рота «Чарли» пятой бронекавалерийской бригады заняла боевые позиции; заряжающий головного танка замер с тяжёлым снарядом в руках, ожидая команды. С востока по Фридрихэнгельсштрассе подошла колонна танкового батальона сто сорок седьмого мотострелкового полка, комбат захлопнул люк, глянул в наблюдательный прибор и пробормотал:

– Ну всё, понеслась. Доигрались. Наводчик, подкалиберным по головному.

Наводчик облапил пульт управления стрельбой, воткнул лицо в резиновый наглазник и нащупал перекрестьем цель; мотор стабилизатора пушки пел тихо, грустно, словно прощаясь.

В восемь сорок пять Ангелина Дрейзе, шести лет от роду, подошла к оранжевому зайцу, подняла с асфальта, отряхнула и укоризненно сказала:

– Куда ты сбежал от меня, Клаус? Доиграешься, оставлю без морковки.

Ангелина Дрейзе, уже семи лет от роду, теребя оранжевые уши зайца-потеряшки, стояла посреди планеты Земля в перекрестье прицелов танковых пушек и пушек разрывающих небо истребителей-бомбардировщиков.

Ниоткуда возник человек в светлом плаще, поднял девочку на руки, обнял, посмотрел в зрачки прицелов и сказал:

– Не стрелять.

Командир танкового батальона сто сорок седьмого мотострелкового полка прижал ларингофоны к горлу, сглотнул комок и выдохнул:

– Не стрелять.

– Не стрелять, – сказал командир эскадрильи «Зелёные дьяволы» и повёл свои «фантомы» на запад, домой.

Советский космонавт на орбите вернулся к любимым дрозофилам.

Рядовой первого года службы Иванов рыдал в пустом боксе, выронив ручку стартера.

Секундная стрелка дрогнула и отскочила назад.

36. Осеннее обострение

Город, осень

Елизавета покрутила картонный прямоугольник с золотым тиснением.

– Это демидовский особняк на Большой Морской, рядом с бывшим итальянским посольством. Роскошно живёт ваш Аксель.

– Чего это мой? – удивился Игорь.

– Ну, не ваш. Наш, общий. Родимое пятно капитализма в российской редакции. Я тут гуглила, у него странный провал в биографии: сначала всё как у людей, родился, учился, по юношам был в сборной города, по спортивной квоте на юрфак университета, звёзд с неба явно не хватал, потом в Высшую школу КГБ – и провал на пятнадцать лет. Всплывает в девяностые, и сразу владельцем нефтяного терминала в порту.

– Стандартная биография для олигарха.

– Да, но на любого олигарха полно компромата, не важно, правдивого или нет. А на Акселя ничего, вообще. Словно кто-то Сеть зачистил.

– Может, и зачистил, у него возможностей хватает.

– Так непрофессионально. Отсутствие информации порождает жуткие подозрения, заставляет работать воображение, правильнее было бы придумать биографию, даже слегка кривую для правдоподобия, и всячески эту выдумку продвигать.

– Ты и здесь специалист, – хмуро заметил Игорь.

– Я вообще девушка способная, только не ценят, – вздохнула Елизавета.

– Ценят, ценят. Тут это… – Дьяков скрипнул ящиком, достал конверт, протянул. – Возьми.

Елизавета убрала руки за спину:

– Что там?

– Возьми да посмотри.

– Чтобы оставить свои отпечатки, а конверт потом найдут рядом с трупом Акселя?

– С твоим воображением надо фантастику писать.

– Откуда вы знаете, шеф, – снова вздохнула Елизавета. – Может, я давно пишу, и вообще, знаменитый сетевой автор брутальных романов Макар Крепкий – это я и есть.

– Бери, говорю. Тут премия.

– Какая ещё премия? – прищурилась Елизавета.

– Денежная.

– Квартальная, годовая? Почему я, помощник директора, ничего не знаю о премии сотрудникам?

– Это не сотрудникам, это тебе. Лично.

Елизавета хмыкнула, взяла конверт, заглянула. Присвистнула:

– Ого! А знаете, Игорь Анатольевич, я возьму, мне гордость не по карману. В моём положении неуместно отвергать деньги, выданные начальством непонятно за что. Хоть дочке телефон куплю, давно просит. И самокат.

– Телефон? – удивился Игорь. – Ей же четыре года, кажется?

– Семь. Скоро восемь.

– Ну да, конечно, помню. Её Катей зовут.

– Настей, – поправила Елизавета. – Мою дочь зовут Настей, ей почти восемь, и она растёт, как одуванчик на асфальте, пока правильные «яжематери» возят своих деточек по секциям да кружкам и сутками торчат в родительском чате, а я по четырнадцать часов тут, в офисе, и по выходным тоже.