Честь дороже славы

По команде секунд-майора Гартога караульные с двух сторон, разом подняли дубовый, окованный железом щит. В первое мгновение вражеское войско оцепенело от неожиданности. У крепостного вала грудились только пешие, и, завидев казачью конницу, они бросились врассыпную. Донцы, держа шашки наизготовку, быстро настигли их. Хоперцы зашли с левого фланга. Дружно пальнули пушки по задним рядам панцирников, нанося им значительный урон. Объятый воинственным порывом пашэ[36], не теряя времени на то, чтобы призвать на помощь какой-нибудь иноплеменный отряд, и презирая опасность, на виду у всего войска бросился очертя голову со своей княжеской дружиной навстречу ненавистным гяурам.

Черкесские конники мчались с одними нагайками в руках. Об этой уловке Леонтий хорошо знал. Леденил души их многоголосый воинственный клич:

– Еуэ! Маржэ!

Саженях в двадцати уорки разом выхватили из чехлов ружья и дали по лаве залп. Сраженные пулями с близкого расстояния, здесь и там с тяжким гулом падали на землю лошади, повергая вместе с собой и казаков. На полном скаку черкесы забросили ружья за спины и выхватили шашки. Миг – и две лавы схлестнулись, оглашая степь звоном булата! Отчаянная рубка не прерывалась ни на минуту. Повсюду сквозь вызвень и скрежет стали слышались ругательства, натужные крики и стоны. Леонтий бился в первом ряду, отражая сокрушительные удары панцирника с лицом, полузакрытым шлемом. Уздень, чувствуя свою неуязвимость, напирал все сильней. Он пытался сильными ударами выбить из руки казака шашку и без промедления прикончить его. В разгар боя односумы, прикрывающие сотника с двух сторон, потеснили противников. И неповоротливый уздень оказался в одиночестве. Его отлично выученный гнедой жеребец стал пятиться, равняясь с другими лошадьми из княжеского табуна. Леонтий, подумав, что стал недосягаем для врага, рванул коня вправо, чтобы было сподручней нанести удар шашкой. Рядом промчалась вороная, с которой свисал, застряв одной ногой в стремени, очевидно, мертвый уорк. Леонтий пропустил момент, когда притворщик одним рывком вскинулся в седле, выхватил из чехла ружье и в упор выстрелил в шею Айдана. Струя темной крови залила Леонтию грудь. Теряя ход, казачий конь зашатался. Сделав еще несколько шагов, стал на передние колена, точно стараясь не причинить хозяину вреда, и – замертво рухнул. Леонтий отбивался от окруживших горских воинов из последних сил, отчаянно и яростно. И все же смутно надеялся, что казаки, сражающиеся в гуще вражеской конницы, отобьют его, выручат. Но в одно мгновение брошенный с коня аркан захлестнулся на его горле и сдернул с места. Падая, Леонтий успел схватиться за веревочную петлю руками, и это спасло его от верной гибели. Волоком казака оттащили в сторону. С удивлением обнаружив, что гяур жив, пленивший его абазин-абрек очень обрадовался и тут же перепродал черкесскому узденю Мусе-бею. Со связанными назад руками, избитого, Леонтия швырнули на землю, на истоптанный копытами пырей рядом с завернутыми в бурки и холсты убитыми правоверными. Их было немало. Еще утром эти люди встречали солнце, были бодрыми и полными желания обрести ратную славу. Русские убили их. И, вероятно, его, пленного, еще до заката предадут жестокой казни. Окончательное слово после боя – за предводителем.

Превозмогая боль во всем теле, Леонтий повернулся лицом к крепости, осажденной горцами. С бастионов прицельно палили пушки, отгоняя их все дальше. Видимо, пашэ разуверился в успехе и намеревался отступить. Над уцелевшим крестом часовни ясно голубел небосвод – значит, потушили пожар. И крепость стояла на том же самом холме, и солнце привычно бороздило небесную высь, и так же пахли стебли и листочки молодой травы, по которым пробегали юркие муравьи, а для него, Леонтия, мир земной стал совершенно иным – мучительным и враждебным. Но и в этот час, на краю неволи или смерти, сотник Ремезов с удовлетворением подумал, что ни он, ни его казаки, служа Державе и вере православной, не дрогнули, не преклонились ворогу…

Штурм Ставропольской крепости был предпринят полуторатысячным войском черкесского князя Дулак-султана. То, что его уорки, имея многократное преимущество в силе, не смогли взять ни Алексеевский редут, ни Александровскую крепость, предводителя ничуть не смутило. По донесению своих шпионов, армянских купцов Артемия Васканова, Петра Сергеева, Паннуса Тухманова и других, имеющих билеты для посещения укреплений, князь знал, что в этой крепости малочисленный гарнизон. Несколько рот драгун – горстка по сравнению с его силами. Имелась, правда, артиллерия. Однако ночью пушки становятся слепыми, как кроты. План захвата ненавистной крепости был продуман до мелочей.