Честь дороже славы

Донцам для ночевки отвели край площади, примыкающей к армейской казарме. Ремезов вскочил на ноги одновременно с казаками при первых выстрелах. Вмиг подпоясавшись и схватив оружие, они бросились к крепостному валу. У наблюдательной вышки, пронзенный стрелой, лежал убитый казак. Медный колокол деревянной церквушки бил набат! С угловой бойницы заполошно, срывая голос, кричал молодой канонир:

– Черкесы конные! Войско агромадное! Краю им не видать…

Комендант, секунд-майор Гартог, прибежал впопыхах, вскарабкался по эстакаде на бастион и приложил к правому глазу подзорную трубу. По обыкновению носящий мундир с исключительной аккуратностью, в эту минуту он успел натянуть только штаны и сапоги, оставшись в белой спальной рубахе. Вглядываясь вдаль, он стоял неподвижно, расставив ноги, точно капитан на качающейся палубе. И хотя еще было сумеречно, его взору и всем, кто находился на валу, открылась приближающаяся орда всадников, стягивающихся к крепости с двух сторон. Гуп[35] насчитывал не менее трехсот воинов. Среди них выделялись верховые стяжники с распущенными родовыми флагами. В первых рядах скакали уорки и уздени, защищенные легкими кольчугами и шлемами. За панцирниками следовали ряды стрелков из лука, которые при необходимости меняли древнее оружие на шашки или кинжалы. В арьергард были сведены воины менее опытные и сильные. По разномастной одежде и воинственным несмолкающим возгласам без труда можно было понять, что это сводное войско, собравшее черкесов, темиргоевцев, абазин, ногайцев. Впереди, дразня своей отвагой караульных и охрану крепости, гарцевали лучники и воины с одними нагайками в руках.

Походный атаман хоперского полка Клим Страшнов, есаул Бабиков, командир донской полусотни, Ремезов и поручик из роты пехотинцев встали рядом с комендантом.

– Пока протифник не нашал приступ, взять оборон! – строго приказал Гартог, поворачиваясь к офицерам. – Когда отбивать приступ, казаки атакофать фраг. Меня понять? Команда фыполнять!

Комендант остался на бастионе, следя за тем, как заряжают пушки канониры. Он лично принял над ними командование, предавая артиллерии первостепенное значение. Однако не оставлял без контроля и действия офицеров, то и дело посылая к ним адъютантов. К счастью, семьи хоперцев, тягловых лошадей и частично скот успели укрыть за крепостным валом.

Под мощные удары походных барабанов черкесы предприняли штурм. Казаки вместе с драгунами, рассредоточившись вдоль западного и южного фаса укрепления, отбивались ружейными залпами. Спешившийся неприятель то бросался вперед сломя голову, стараясь преодолеть земляной вал и ворваться в укрепление, то откатывался вспять, выманивая русских, чтобы сразиться в открытую. Вокруг пласталась пороховая наволочь. И не сразу обороняющиеся смекнули, откуда несло едкой гарью. Неожиданно позади грянули пронзительные крики казачек, и вдоль рядов пронеслось: «Пожар! Часовня горит!»

Леонтий, отбивающийся с казаками в цепи, оглянулся. С восточной, алтарной стороны часовни вставал высокий столб дыма, растекался по небу слоистыми белесыми полосами. Вплотную к ней жались деревянные строения: комендантский дом, кузня и длинная деревянная коновязь, у которой были привязаны лошади. Ремезов отрядил к ним четырех казаков в дополнение к уже побежавшим туда подчиненным Бабикова. Сам есаул оставался на валу, время от времени о чем-то переговариваясь с комендантом Гартогом. Как только казаки оголили участок обороны, черкесы стали приближаться не только на расстояние выстрела, но гораздо ближе, на рубеж, откуда до вала оставалось несколько перебежек. Даже пушечная картечь, осыпающая толпы закубанцев, не могла остановить натиска. Положение с каждой минутой ухудшалось. Не оставалось иного выхода, как отбросить неприятеля встречной атакой.

– Сотник, в шашки! – сбегая с эстакады, приказал Бабиков. – Пойдем лавой. Прикроешь меня!

Пламя плясало и разбегалось по деревянным стенам и крышам. Ни у кого не закралось сомнения, что поджог сделан умышленно. С пожаром боролись хуторские старики, бабы и нестроевые казаки, в том числе провиантмейстер во главе со священником, отцом Иоанном Никитиным. Воды не жалели, хотя была она привозной. О том, что может случиться осада и нечего будет пить, никто в этот страшный час не думал. Зато стало ясно, почему с таким остервенением лезут на смерть хищники. Они заранее знали, что часть сил русских отвлечется на спасение православного храма, а стало быть, покорить крепость будет легче.

Казаки уводили от огня взволнованных лошадей расторопно и с расчетом, чтобы удобней было строиться. Когда перед крепостными воротами сомкнулись ряды всадников, Бабиков объяснил Леонтию план атаки, а на вопрос о Касьяне Нартове почему-то промолчал, отъехав в сторону. Походный атаман строил хоперцев чуть в стороне. Какое брать оружие, командиры оставили на усмотрение каждого казака. Те, кто был летами постарше, кроме ружей и шашек прихватили и дротики, свои укороченные пики.