Честь семьи Прицци

— На женщине из Калифорнии.

— Как ее зовут?

— Айрин Уокер.

— Она не сицилийка?

— Нет, американка. Работает налоговым консультантом. Очень красива и умна.

— Вот это новости!

— Да уж, смешанный брак.

— И она не из наших?

— То–то и оно. Ладно, поживем — увидим. Через десять минут после отъезда Анджело Амалия почувствовала, что не в силах дольше утаивать новость. Если на свете есть человек, которому положено знать, то это Мэйроуз. Она позвонила Мэйроуз на работу.

— Мэй, послушай, что я тебе скажу.

— Да?

— Чарли Партанна только что женился. Мэйроуз не отвечала. Положив трубку на стол, она встала и отошла к окну. Через некоторое время, услышав, что в трубке затрещало, она вернулась.

— На некоей Айрин Уокер?

— Откуда ты знаешь?

— Я слышала, что они встречаются.

— Не знаю, как по–твоему, а по–моему, это конец эпохи. Понимаешь меня, Мэй?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ты должна написать дедушке, а дедушка скажет твоему отцу, что настало время вернуть тебя в семью.

— Спасибо, Амалия.

— Когда он будет читать письмо, я буду рядом и подскажу ему, если что.

— Боже, как мне не терпится поквитаться с отцом.

— Думаю, это не единственная причина для возвращения. Напиши сейчас же, Мэй.

Мэйроуз отменила все встречи, намеченные на день, и попросила секретаря ни с кем не соединять. Затем она взяла большой желтый блокнот (дедушка не доверял пишущим машинкам) и стала писать по–сицилийски.

Дорогой дедушка!

Мне двадцать девять лет, и уже десять лет, как меня изгнали из семьи. Чарли Партанна, которого я оскорбила, недавно женился. Он счастлив и совершенно забыл обо мне. Я прошу Вас сказать моему отцу, что я достаточно пострадала, чтобы искупить свою вину. Я прошу отца простить меня. Любящая Вас внучка Мэйроуз.

Анджело Партанна действовал, по обыкновению, осмотрительно. Первым делом он поговорил с Амалией Сестеро, зная, что та все передаст дону Коррадо, а дон Коррадо немного погодя позвонит Винсенту. Но Анджело хотел быть уверен, что, когда дон Коррадо позвонит, Винсент будет готов выслушать от него новости. Пройдя по коридору, он заглянул в кабинет Винсента:

— Как насчет раннего ужина?

— Я — за. Куда поедем?

Не было случая, чтобы Винсент об этом не спросил и чтобы они не поехали к Туччи.

— Поедем к Туччи?

— Хорошо. Жду тебя в шесть.

По дороге они говорили о бейсболе. Анджело был из тех, кто не отличит бейсбольный мяч от арбуза, но годы общения с Винсентом научили его поддерживать беседу на тему бейсбола. У Туччи стало не до болтовни, поскольку они принялись изучать меню, которое видели пять раз в неделю.

В заведении неаполитанца Туччи был бар, шесть столиков и музыкальный аппарат. Жена и невестка Туччи по очереди работали на кухне. Водитель, он же телохранитель, Винсента ужинал, сидя за стойкой бара.

— Закажу–ка я эту уху di Pozzuoli, — отважился Винсент. Это блюдо присутствовало в меню дважды в неделю, и всякий раз не обходилось без того, чтобы Винсент его не заказал.

— Хорошо, я тоже.

— Смотри, у них есть peperoni imbottiti. Что ты скажешь?

— Чудесно, чудесно.

Потом они пили вино под названием «Слезы Христа» — из винограда, росшего у подножия

Везувия. Винсент любил проводить время у Туччи, но все хорошее, как известно, быстро заканчивается.

— Знаешь что, Винсент, — начал Анджело, — Чарли женился.

Винсент опешил и поставил недопитый бокал на стол.

— Чарли женился? — Его маленькие глаза потемнели, рот превратился в уродливый тугой шрам, но, вспомнив, что Анджело смотрит на него, Винсент закрыл лицо салфеткой и заставил себя допить вино.