Честь Шарпа

Маркиза была сердита. Пьер Дюко отказался выдать пропуск на ее фургоны. Он утверждал, что это мелочь, ошибка писаря, но она не верила, что ошибка какого-то писаря помешает Пьеру Дюко добиться того, чего он пожелает. Она подозревала, что он планирует забрать их, и написала об этом императору, но могут пройти недели до того, как придет ответ, если он придет вообще; недели, за которые фургоны могут исчезнуть. Этой ночью она решила убедить генерала Вериньи, что он должен выкрасть фургоны обратно. Он должен бросить вызов Дюко, пойти в замок с людьми и увести фургоны. Она знала, что генерал Вериньи при всех его орденах боится Пьера Дюко. Его придется убеждать, и она задавалась вопросом, не сработает ли в конце концов намек, что брак не настолько уж невозможен.

Карета замедлила ход на перекрестке, подпрыгивая на поперечных колеях, затем миновала дом — окна разбиты, двери исчезли без следа. Она услышала скрип тормоза, прижатого к ободу колеса, и знала, что они приблизились к броду, где дорога петляет между зданиями.

Тормоз отпустили, и карета дернулась. Она слышала, как кучер кричит на лошадей, когда карета закачалась, замедлила ход и остановилась. Маркиза нахмурилась. Она попыталась разглядеть через стекло, но отблеск фонаря слепил глаза. Она сняла кожаный ремень и опустила стекло.

— Что это?

— Смерть, сеньора.

— Смерть?

Она высунулась из окна. Впереди, где дорога спускалась вниз к мелкому ручью, священник нес Святые Дары для последнего причастия. Позади него шли два послушника. Солдаты, которые охраняли это место, сняли шляпы. Она заметила, что это испанские солдаты, служащие Франции.

— Скажите ему, чтобы шевелился! — велела она раздраженно.

— С той стороны едет карета. Нам придется ждать так или иначе, сеньора.

Она дернула за ремень, захлопнув окно, чтобы приглушить грохот кареты, едущей навстречу, и откинулась на бархатные подушки. Будь проклят Пьер Дюко, думала она, и будь проклят Вериньи, который боится выступить против него. Она думала о короле Жозефе — брате Наполеона и французском марионеточном короле Испании. Если Договор будет подписан, размышляла она, Жозеф потеряет свой трон. Она спрашивала себя, что будет, если она выдаст секрет Жозефу — вознаградит ли он ее, приказав выпустить ее фургоны, или даже король Жозеф не посмеет бросить вызов преданному слуге его брата Пьеру Дюко.

Другая карета остановилась. Она услышала крик кучера и предположила, что солдаты хотят обыскать карету. Она улыбнулась: никто не смел обыскивать ее карету.

Вдруг дверца открылась, она повернулась, одной рукой прикрывая шею плащом, и увидела, что священник поднимается в ее карету.

— Кто вы?

Под подушками у нее был пистолет. Она протянула к нему правую руку.

Человек снял широкополую шляпу. Потайной фонарь, подвешенный внутри кареты, освещал огромное, жесткое лицо, неподвижный взгляд.

— Вы — маркиза де Казарес эль Гранде и Мелида Садаба?

— Я, — ответила она ледяным тоном. — А вы?

— Отец Ача.

Она видела людей возле кареты, их нечеткие фигуры на залитой лунным светом улице. Она снова посмотрела на священнике и увидела, что его одежда была намного богаче, чем можно было ожидать увидеть на обычном деревенском священнике. Она ощущала силу этого человека — его силу и его враждебность. Жаль, подумала она, что такой человек должен отдать свою жизнь Богу.

— Что вы хотите?

— У меня есть новости для вас.

Она пожала плечами:

— Продолжайте.

Инквизитор уселся напротив нее. Он, казалось, заполнил собой всю маленькую карету. Его голос был еще более низким, чем у Дюко.

— Ваш муж мертв.

Она смотрела на него и ничего не говорила. В каждом ее ухе сверкала бриллиантовая сережка. Ее плащ, хотя ночь не была холодной, был оторочен белым мехом. На шее, там, где ее левая рука придерживала меховой воротник, было еще больше бриллиантов.

— Разве вы не слышали меня?

— Я слышала вас. — Она улыбнулась. — Хотите получить награду за то, что принесли мне новости? Кучер даст вам монету.

Лицо инквизитора ничего не выразило.

— Прелюбодеяние — грех, женщина.

— А наглость — невежливость. Оставьте меня, священник.

Он указал на нее сильной, смуглой руку.

— Вы — неверная супруга.

Она постучала по стеклу и приказала кучеру, чтобы продолжал путь. Карета не двигалась, и она сердито сдернула ремень с крючка, так что стекло опустилось.

— Я сказала: поехали!

Испанские солдаты, неуклюжие, но послушные, окружили карету. С ними были люди в длинных, темных одеяниях. Она рылась в подушках в поисках пистолета, но сильная рука инквизитора, нашла ее запястье и прижала.

— Вы — неверная супруга, женщина.

Она отталкивала его, но его рука была крепкой. Она звала своих слуг, но инквизитор только улыбнулся.

— Ваши слуги повинуются своему Богу, чего вы никогда не делали. Вы — неверная супруга, и ваш муж, и ваш любовник мертвы.

— Мой любовник?

— Англичанин.

Она думала, что он подразумевает генерала Вериньи, но теперь поняла, что он имел в виду Ричарда Шарпа. Эта новость причинила ей острую боль, потому что ее письмо вызвало его смерть, но ее собственные неприятности были слишком насущными, чтобы боль стала слишком острой и длительной.