Честь снайпера

Учитель шагнул ближе и достал свой документ. Офицер изучил его.

— Так значит, учитель.

— Сэр, этот человек…

— Здесь я задаю вопросы. Тебя тоже угнали? Ты был с ним?

— Эти крестьяне покрывают татуировками всё тело. Это их забавляет. Они не понимают, что означают татуировки. Я — местный учитель, я это знаю.

— Я спросил — ты был с ним? Тебя тоже угнали?

— Сэр, я только хотел бы прояснить…

Один из бойцов ударил его в живот прикладом винтовки.

— Учитель, глупец, тут я задаю вопросы. Не объясняй. Я тебе не ученик. Покажи руки.

Ударивший его солдат поволок его к столу и развернул одну ладонь, чтобы офицеру было видно.

— Так…ещё один трудяга с мягкими руками. Твои даже чистые. Не думаю, что у тебя есть наколки — ты считаешь себя чистым, но ты говорил за него, лгал ради него и пытался избежать советского правосудия. Уведите их обоих…

— Сэр, позвольте вам кое-что показать.

Тут ему как следует досталось по хребту, отчего он упал на колени. Крестьянин, пытавшийся было вступиться, также получил по голове и упал, обливаясь кровью из раны на голове.

— Уберите этих скотов, — скомандовал офицер. — Я закончил с этими преступниками.

— Сэр, я умоляю — позвольте показать документы! Вас они очень заинтересуют.

— У меня нет времени, — ответил офицер, державший документы Учителя.

Учитель, извернувшись, освободился, схватил документ и, перекрутив, оторвал заднюю обложку. Наружу выпала карточка, которую он и протянул молодому офицеру.

Тот, поглядев на карточку, побелел, челюсть его отвисла, он весь затрясся.

— Майор Спешнёв… я извиняюсь, сэр, я поспешил… я не имел понятия. Сэр, пожалуйста… я просто пытался…

Учитель остановил его кваканье поднятой рукой.

— Слушай, лейтенант, если не хочешь провести остаток жизни на строительстве дороги на Северный полюс — вдруг Вождь захочет туда поехать? Ты сделаешь именно так, как я скажу. И немедленно.

— Да, сэр, конечно. Я не представлял…

— Ты вынудил меня раскрыть важную операцию. Понятно, что пропавшего Бака ты никогда не найдёшь. Я уже сделал за тебя твою работу, и тут ты меня вскрыл. Ты хоть понимаешь, что я могу с тобой сделать?

— Да, сэр. Я не…

— Этот человек — мой телохранитель и оказал огромную услугу НКВД и безопасности Советского Союза.

— Да, майор Спешнёв… боже мой, все вас знают! Вы столько сделали для партизан в зонах оккупации, вы…

— Дай ему такое одобрение, чтобы он вернулся домой героем, каким он и является. Я же вскоре оформлю наградной лист, по которому он получит медали, которых он заслуживает.

— Да, сэр.

— Что же касается меня — мне нужен перелёт в Москву. Чем быстрее — тем лучше. Ты понял?

— Будет сделано.

Спешнёв подошёл к Крестьянину.

— Теперь с тобой будут хорошо обращаться. Возвращайся домой, мой друг. Живи счастливо, заведи детей.

— Сэр, вы расскажете о Милли? Пусть они увидят…

— Ещё не время. Политика, как я и сказал. Многое нужно скрыть. Но я попытаюсь. Месть — это несколько иная материя. Теперь иди отсюда. Возвращайся домой и заводи семью.

— Я назову их в честь тебя.

— Это неважно. Если у тебя будет дочь — назови её Милли. Вот это будет дело.

Интерлюдия в Тель-Авиве VII

Подоспели плохое новости. Спутник заснял шесть контейнеровозов, каждый из которых увозил океанский контейнер с завода «Нордайна» на иранский грузовой корабль, стоявший в астраханском порту. Там они сгрузили контейнеры. Корабль был готов к отплытию. Почему он ещё не отчалил?

— Это Россия. Бюрократия.

Коэн пояснил:

— Русские строго следят за импортно-экспортными операциями. Ничто не вывезется и не ввезётся без пристального изучения. Это и ввергает меня в непонимание: контейнеры неизбежно будут осмотрены и груз — крайне опасной материал — будет обнаружен. Немедленно будет объявлена тревога. Любое повреждение груза приведёт к трагедии, так что им придётся разбирать контейнеры крайне аккуратно.

Эврика. Барабанная дробь, звон дверного колокольчика, дрожь от пяток до макушки — Гершон ощутил всё разом. Всё сошлось.

— Я понял.

Все уставились на него.

— Министр торговли может подписывать документы, меняющие процедуру инспекции. Поэтому ему и нужна была эта должность.

В комнате воцарилось молчание.

Гершон подвёл итог.

— Теперь мы знаем, что Стрельников — это сын предателя Василия Крулова, бывшего учеником безумного доктора Ханса Грёдля — чтоб ему никогда не упокоиться. Это ведёт нас чётко от мозговых завихрений Грёдля в трюмы корабля, набитые «Циклоном Б». Корабль стоит в русском порту, ожидая отправки в Иран, а затем — пока ещё неизвестным путём — в Израиль. Сын, тоже Василий, идеализировал своего отца и хотел быть похожим на него, хотел продолжить его дело святой войны против евреев. Теперь он возмужал, стал абсурдно богатым и ощутил разочарование от того, что во многом не преуспел. Так что он использовал своё богатство для того, чтобы сделать своё безумие посвящением делу отца. Всё, что ему осталось — подписать документ, а затем — сидеть, смотреть и радоваться.

— Когда он станет министром торговли?

Гершон посмотрел на часы, прикинул московское время и ответил:

— Через двадцать минут.

— Варианты? — спросил директор.