Честь снайпера

— Боюсь, их очень мало, — ответил кто-то. — У нас нет военных сил в той территории. А имей мы их — штурм русского порта привёл бы к политическому катаклизму. Корабль будет уязвим в течение восьми часов плавания из Астрахани в Иран. Имей мы разрешение на дозаправку «Фантомов» в воздухе над третьей страной по пути назад — мы могли бы нанести воздушный удар. И даже тогда мы с избытком чертей получим за бомбовый удар по Каспийскому морю, а ведь в этом случае газ вырвется наружу и мы станем виновниками последствий. Не те, кто газ изготовил, а мы станем крайними. Евреи, как обычно.

— Как только корабль выгрузится в Иране — мы потеряли груз, — продолжил другой. — У нас есть только защитные меры. Усиленный пограничный контроль и воздушная безопасность. Постоянная готовность. Подозрительность к любому крупному транспорту вблизи наших границ. Но это всё реакции, а не проактивность.

— Гершон, ты же гений, который всё это раскопал. Скажи нам, что делать?

— Только что всё было предложено. Разве что ещё раввина позвать.

— Стрельников подпишет бумаги, корабль отчалит, мы посмотрим, как он уходит… а затем будем ждать неизбежного. Мы…

— Сэр, — позвал кто-то.

— Пожалуйста, не перебивайте, — велел директор. — Я пытаюсь…

— Сэр, пожалуйста. Посмотрите на монитор.

Все посмотрели на экран телевизора, молчаливо висевшего в углу комнаты — там шёл выпуск новостей.

«Загадочный взрыв в Москве» — вещала бегущая строка под кадрами, показывавшими обычную картину работ на месте недавнего взрыва, окружённом красными мигающими фонарями.

Включили звук.

— …подтвердил, что в лимузине был Василий Стрельников, ехавший в Кремль для принятия должности нового министра торговли. Он и ещё трое погибли в результате взрыва перед особняком Стрельникова в этом фешенебельном районе Москвы. Пока неизвестно, взял ли кто-либо на себя ответственность — террористы, мафия или некие иные исполнители, но…

— Отличная работа, Гершон, — одобрил директор.

— Я и не знал, что я в таких хороших отношениях со Всевышним.

— Он даже в синагогу не ходит! — возмутился Коэн.

Глава 57

Айдахо. Окраина Каскейда

Наше время

«Милли поразила свою цель. Новые доказательства говорят о том, что дискредитированный русский снайпер мог уничтожить нацистского военного преступника». Серия публикаций в трёх частях за авторством Кэти Рейли и Уилла Френча, московских корреспондентов «Вашингтон Пост», начинала публиковаться в воскресенье на первой странице в сопровождении восстановленных фотографий Милли и оберштурмбанфюрера Грёдля, занимавших шесть из восьми колонок. Сайт газеты побил собственный рекорд посещений за день, было продано пятьдесят тысяч дополнительных подписок, а материал стал первым кандидатом на Пулитцеровскую премию в номинации «Публикация».

Для Кэти публикация сулила щедрый контракт на написание книги, для подготовки которой она взяла полугодовой отпуск — сразу же после того, как они с Уиллом закончили работу по освещению убийства Василия Стрельникова по пути на принятие должности министра торговли, а Уилл отбыл в Астрахань для проработки истории таинственного брошенного корабля с грузом ядовитого газа.

Свою долю удовольствий получил и Суэггер. Вернувшись домой, он застал Мико, приехавшую из конного лагеря на востоке. Отец, мать и дочь провели вместе три недели. На уик-энд к ним из Вашингтона прилетела Никки, а затем — и Рэй с Молли, которые ждали ребёнка. Это было отличное время.

Всё же им пришла пора разъехаться по своим домам. Затем наступила осень — и октябрь стал суровейшим месяцем. Дети жили своей жизнью, жена вернулась в офис — к бизнесу, а он сам — к своим винтовкам, проекту «Кридмур 6,5», долгим верховым прогулкам и всем вещам, которые приносили ему удовольствие. Он снова был один — не с призраками прошлого, не с сожалением… а с чем?

«Ты влюблён в неё, старый козёл» — вспоминал он слова Рейли, и хоть сам Боб никогда не облекал свои чувства в столь откровенные слова, он полагал, что это было правдой.

Милли не давала ему покоя — и, хоть он не видел её лица нигде, кроме как на обложке журнала 1943 года, Боб думал о ней в тех обстоятельствах, которых она заслуживала: с детьми, за обедом, на работе, в жизни — в хорошей жизни, где она любила и была любимой. Эти мысли хоть как-то успокаивали его — пусть ничего подобного с ней и не случилось, но оно должно было случиться — и не потому, что она была красивой и смелой, но потому, что она была одним из миллионов бойцов, вставших на пути безумца и спустя все эти годы практически забытых.

Он думал: «Я мог помочь миру вспомнить её. И вроде бы у нас получилось. Это немного, но это кое-что.»

Твёрдый, героический и одинокий — он с трудом держал свой сухой сезон. Раскачиваясь в кресле-качалке в ожидании шестьдесят восьмого дня рождения, он молча наблюдал за тем, как мороз сковывает землю, трава становится бесцветной и жёсткой, деревья роняют листву, отбрасывающие на землю тень облака меняют цвет на серый, а воздух всё сильнее холодает. Сухие листья носило ветром повсюду, а на юг тянулись стаи перелётных птиц, издававшие унылый гомон.