Честь снайпера

Здоровый и мелкий. В здоровяке она узнала стать и флегматичность вечного крестьянина. В нём не было никаких партизанских признаков: ни бабушкиной шляпы, ни патронных лент крест-накрест, ни гранат-толкушек за поясом, ни красного томмигана. Надета на нём была типичная бесформенная чёрная крестьянская куртка и такие же мешковатые штаны. Его большие ботинки были типично сельскими: такие носились крестьянами много веков. Движения его были настолько обдуманными, что при первом взгляде на него становилось понятно: терпение никогда не было для него проблемой. Дойди до этого — он и бога с чёртом переждёт, а в качестве хобби он смотрит на то, как сохнут кирпичи. Это был один из тех людей, которые знают гораздо больше, чем вы думаете, а если он отдаст вам свою лояльность — он отдаст вам всё.

Всё в нём было большим: ступни, ноги, руки, ладони. Он мог бы тысячу часов провести за плугом. Он был человеком, который посадит и вырастит пшеницу, сбережённую для него его отцом. Такие кормят массы народу и сами являются этой массой.

Другой был тощим и быстрым. Скользкий человечек с козлиной бородкой и в очках, с преждевременной сединой, подтянутый и стройный. Он также выглядел весьма далёким от войны — настолько далёким, насколько вообще возможно быть. Одет он был в поношенную чёрную кожаную куртку, синеватую рубашку и поношенные брюки.

Милли наблюдала, как они пробираются по склону в полсотне футов ниже — крестьянин впереди, тощий — она пока не определила, как его классифицировать и не спешила совершать ошибки, олицетворяя его как-либо второпях — следовал за ним. Крестьянин поднял руку и оба остановились, упали на колени и нервно заозирались. Спустя время, убедившись, что вокруг не видно эсэсовцев, они снова поднялись.

— Привет! — крикнула она.

Они оба в ужасе попятились назад на грани паники. Милли вылезла из пещеры, поднялась и побежала вниз по склону к ним.

— Здравствуйте, товарищи!

Крестьянин залопотал по украински.

— Она снайпер! — сказал худой, немедленно высчитав что-то в уме.

— Белая ведьма! — подхватил крестьянин, добавив пару слов.

— Он сказал, что ты просто принцесса, — пояснил худой.

— В наши дни принцесс больше нет, — ответила Петрова.

— Он говорит, что твоя красота — божий дар.

— Надеюсь, что бог занят, раздавая другие дары — такие, как милосердие и долголетие. Ему не следовало тратить время на питерскую девчонку. За вами гонятся? — спросила она.

— Нет, мадам. Как и вы, мы — случайные выжившие ужасной прошлой ночи, — пояснил худой.

— Вы были с Баком? Почему у вас нет оружия?

— Я своё оружие выбросил — ответил он. — Практичное решение. Будь у меня винтовка, меня сразу же пристрелили бы. А если поймали бы — то стали бы пытать ради информации, а потом убили. Не будь у меня никаких сведений — они просто ради развлечения забили бы меня, выбросив потом в кусты. На этого здоровяка я наткнулся на заре, мы до смерти испугали друг друга. Сейчас мы просто пытаемся не попасться к ним в лапы.

— Я не думаю, что немцев здесь много, — сказала Милли. — Хоть стрельбы было много, но команда была небольшая. Поэтому они и двигались по лесу столь эффективно. У них было много автоматического оружия — необычно для немецких частей. Бак убежал?

— Я исповедую трусость, — ответил худой. — Я не знаю, а пока вы не упомянули — я даже не думал об этом. Я думал только о собственной жалкой шкуре.

— Еда есть у вас? Я до смерти голодна.

— Ни крошки.

— Аа, чёрт… — она села на землю. — Пара жалких псов.

Представление было закончено, имена быстро забылись. Крестьянин был украинским фермером, который провёл среди партизан год. Его стоическое лицо скрывало в себе всякого рода трагедии, но он не давал им воли. Его тощий собрат был явно моложе, чем казался из-за седины, и в прошлом был школьным учителем. Среди партизан он провёл несколько месяцев.

— Я совсем не боец, — говорил он. — Но поскольку я хорошо пишу, генерал Бак использовал меня в качестве клерка. Я хранил записи и делал отчёты.

— Если СС будут тебя пытать — тебе будет что рассказать.

— Разве что расскажу про то, что еды не хватает, патронов нет, связь с командованием непостоянная и все недовольны. Они и так всё это знают, но будут с удовольствием бить меня до тех пор, пока я сам всё это не расскажу. А затем подарят мне девять грамм свинца.

— Девять грамм ждут всех нас, если мы не примем верного решения.

— Говори, что делать.

— Сперва расскажите мне всё. Я об этом месте ничего не знаю. Меня сюда привезли на самолёте.

Крестьянин понял суть её вопроса.

— Примерно в восьми километрах от нас есть деревня Яремче, — излагал он, а Учитель переводил. — Она построена на берегу промоины, созданной водопадами на реке Прут. Если доберёмся туда, местные могут спрятать нас или хотя бы дать нам еды.

— Что ещё?

— Главный лагерь Бака сильно дальше, — сказал Учитель. — До него семьдесят пять километров по лесу, в котором непонятно чья власть. Там могут и немецкие патрули быть, а могут и партизаны встретиться. Будет беда, если встретимся с первыми, а если повезёт — со вторыми.

— Следующий вопрос: еда. Как нам прокормиться?