Честно и непристойно

Александра не могла какать на людях, даже в уборной на работе. Она готова была скорее съездить домой или одолжить ключи от квартиры у жившей неподалеку Далей, чем сходить по-большому в помещении своего большого издательского концерна. Даже в Хэмптонах она страдала из-за количества постояльцев в доме не потому, что боялась переполненного жилья, а из-за того, что называла СК — сортирной катавасией. Она не хотела делить ванную комнату с прочими жильцами даже в общем доме. Если она когда-нибудь встретит парня, при котором сможет ходить по-большому, я уверена, они далеко зайдут. Я тогда сразу начну готовиться к вечеринке в честь ее помолвки.

Я не настолько щепетильна, как Алекс. Но я не одобряю и совершенно противоположного поведения собственной сестры, которая хвастается результатами деятельности своего кишечника, как будто это крупное достижение, оставляет их в унитазе и тащит ничего не подозревающего бойфренда посмотреть, что у неё получилось. Я стараюсь придерживаться середины. Я уверена, что если вы можете заниматься с мужчиной сексом, то должны быть в состоянии и сходить при нем в туалет. Так что на протяжении романа с Оливером, если мне надо было в туалет, я так прямо и говорила: «Мне в уборную, так что лучше выйди в соседнюю комнату или сделай погромче музыку». Конечно, это тоже опасно — так он знает, что происходит. Он может догадаться, что встречается с женщиной, а не с богиней. Но так рисковать я была вполне готова. А вот когда Оливер стоял прямо за дверью, это был уже перебор.

— Эй, ты собираешься включать музыку или нет?

— Прости, любимая, я пытался отыскать станцию с подходящей по настроению музыкой. — Сквозь закрытую дверь до меня долетел его смешок.

— Ничего смешного! Мне больно! — Нет, конечно, это было смешно, так же смешно, как когда кто-то поскальзывается на льду и падает.

Я одновременно ненавидела и любила его.

Не думаю, что можно попасть в более неловкое положение (ключевое слово тут «не думаю»). Оказаться второй с конца в соревнованиях «Бег ради удовольствия», проводимых Нью-Йоркским клубом любителей бега, достаточно унизительно. Мы прошагали всю дистанцию бок о бок, но когда мы приблизились к финишной ленте, я на глазах у Оливера припустила вперед.

— Если ты проигрываешь, бэби, проигрывай по-крупному! — шутливо проговорил он, пересекая финиш и выбрасывая руки со сжатыми кулаками вверх. Потом он обнял меня и прошептал: — Спасибо. Я так горжусь тобой, малышка. Ты ведь все-таки втянулась к концу, правда?

— О да, я поняла, что пытка, которой ты меня подверг, заканчивается, и это прямо-таки хлестнуло меня по заднице, придав необходимое ускорение.

— Может, оставим пока твою задницу в покое? — Я стукнула его в ответ и попыталась высвободиться из его объятий. — Шучу, детка. У тебя очаровательная попка. Просто очаровательная.

Во время соревнований что-то у меня в душе переключилось, и я действительно получила удовольствие. Впрочем, я ни под каким видом не собиралась сообщать об этом Оливеру. А вдруг он запланирует еще какие-нибудь утренние мероприятия, чтобы окончательно совместить наши увлечения? Поэтому я всего лишь поддразнила его:

— Теперь ты счастлив?

На самом деле это я ощутила чувство счастья. Сейчас я была счастлива. Я не бежала вдогонку и не спасалась, а спокойно шла бок о бок с человеком, который радовался тому, что я рядом.

В тот день, когда мы решили сообщить родителям Гэйба о том, что поженились, Гэйб был практически не в состоянии терпеть мое присутствие. В раздражении он метался по нашей квартире, а когда я попыталась спросить у него, что лучше надеть, он бросил:

— Какая, к дьяволу, разница, Стефани? — Ну замечательно, в этот день очень к месту нарядное платье, что-нибудь яркое и в горошек.

Ладно. Ситуация требовала костюма. Всегда нужно иметь хоть один костюм, чтобы было что надеть на похороны или на собеседование при трудоустройстве. Визит к родителям мужа напоминал и то, и другое сразу, но ни один костюм на меня больше не налезал. За последнее время я набрала килограмм девять. Ладно, это не совсем верно. Девять килограмм за неделю не наберешь. Толщина нарастает постепенно, как шторм. Когда я счастлива, я расслабляюсь, наслаждаюсь жизнью, ну и толстею, да. А худоба обычно свидетельствует о горе, поэтому стройность редко доставляет мне удовольствие. К августу мой вес увеличился с пятидесяти шести до шестидесяти пяти килограммов, а значит, я была счастлива, осваиваясь в семейной жизни. Если сравнить медовый месяц с пребыванием в колледже, то я выполнила все, что требовалось. Говорят, первокурсники непременно набирают килограмм семь, а я как примерная молодая жена их обставила и набрала девять. Итак, с любовью все было в порядке, пора было браться за войну.