Честно и непристойно

Поверить не могу, что я была одной из тех двоих взрослых на вид людей, которые вели этот жалкий разговор в машине. Сейчас мне с трудом верится в то, что именно я, взрослая женщина, принимала участие в этой патетической дискуссии. После двух месяцев оправданий, экзаменов, «мама — то, милая — это», я так и не понимала, как впуталась в такую дурацкую ситуацию. Подходящий пункт для истории моей личной жизни: попытка убедить маленького мальчика вырасти.

Я вышла замуж за маменькиного сыночка. Впрочем, не знаю, что хуже: быть маменькиным сынком или женой маменькиного сынка. Как можно встречаться с подобным типом или сочетаться с ним браком? Никак. Надо его бросить. Купить беговые кроссовки получше, со всеми причиндалами; и бежать со всех ног. Уж никак не следует сидеть с ним в машине и уговаривать не прятаться. Не изображайте сочувствие, не говорите: «Бедняжка, я знаю, что ты чувствуешь». Убегайте к чертовой матери, потому что он никогда не вырастет. Мамочка и папочка всю жизнь помогали ему справиться со всеми неприятностями, а если мужчине никогда не приходилось рисковать, у него нет шансов развить в себе характер.

— Милая, мне так жаль, — сказал он. — Ты заслуживаешь лучшего, я знаю. Но мне кажется, сегодня я не смогу на это решиться. — Именно в этот момент вся моя жалость превратилась в раскаленную лавину гнева.

— Слушай, тебе плохо, потому что твои родители ясно показали: они против нашего брака. Знаешь, а ну и что? С какой стати это тебя так мучает? Я твоя жена. Тебе двадцать шесть. Ты вполне можешь принимать решения, не сверяясь с мамочкой и папочкой… — Я знала, что, ругая его за инфантилизм, я делу не помогу.

Гэйб начнет защищаться или выдумывать новые оправдания. Но я больше не могла его слушать. Я вошла в красную зону, как это называет мой отец.

Тахометр автомобиля показывает скорость вращения двигателя в оборотах в минуту. Таким образом, те, кто водит с ручной коробкой передач, могут переключать передачи, выбирая либо оптимальный режим экономии топлива, либо ускорение. Когда стрелка тахометра оказывается в красной зоне, возникает угроза для работы двигателя. Это предупреждение: дальше так нельзя. Добро пожаловать в мой мир!

В детстве, когда меня переполняли гнев и раздражение, отец спокойно предупреждал: «Стефани, сейчас все разговоры с тобой бессмысленны. Ты в красной зоне. Пока ты вне себя, мои слова на тебя не подействуют, ты только делаешь себе хуже». И он не разговаривал со мной до тех пор, пока я не успокаивалась настолько, чтобы изъясняться связными предложениями, которые не включали в себя слово «ненавижу».

— Но я же в бешенстве, немедленно выслушай меня!

— Сейчас ты во власти эмоций. Эмоции не дают вести диалог и рассуждать. — Отец не уступал мне, и я еще больше бесилась, но рано или поздно мой гнев затихал.

Но сейчас я не заглохну. Гэйб вцепился в руль автомобиля; костяшки его пальцев побелели. Я чувствовала себя матерью, которая впервые привела, ребенка в детский сад и уговаривает краснеющего сына отцепиться от ее ноги. Что мне приманить его сладким пирожком и бежать?

— Я вхожу в дом, Гэйб, с тобой или без тебя! Ты идешь? — Он тупо уставился на меня.

Мне захотелось оторвать Гэйба от машины и ввести в дом, держа руку на его макушке. Вот так. Хороший мальчик. Все у тебя получится.

— Ладно, — произнес он срывающимся голосом. — Теперь я готов.

Мы никогда не заезжали к родителям Гэйба без предварительного звонка по телефону, и поэтому наш нежданный визит должен был их смутить. Для объяснений требовалось время, поэтому мы сняли наши кольца. Гэйб нажал на кнопку звонка и отступил назад.

Я оправила свою юбку. Провела руками по бедрам. Выпрямилась. И потянулась к руке Гэйба, однако он ее отдернул. Многообещающее начало!

— Вот сюрприз так сюрприз, — произнесла Ром таким напряженным голосом, что казалось, он вот-вот сорвется.

Она бросила быстрый взгляд вначале на левую руку Гэйба, а потом на мою.

— Что же, что привело вас сюда? — Она чмокнула нас, приветствуя, как полагалось. — Марвин, это Стефани и Гэйб, у нас еще есть время, — прокричала она из прихожей. — Даймонды уже едут сюда. Мы собираемся пообедать в клубе.

— О, мы не намеревались вам мешать, — произнес Гэйб, запинаясь. — Мы были у отца Стефани и заехали на минутку. — Вот лжец.

— Ради Бога, ты же мой сын, как ты можешь мне мешать? Может быть, ребята, вы присоединитесь и пообедаете с нами? О Боже, вы только посмотрите на меня! — Она схватилась за голову, внезапно осознав, что до сих пор не сняла бигуди.

Не ожидая нашего ответа, она направилась к своей спальне. Во время ее краткого отсутствия Гэйб прошептал:

— Почему бы не сказать им после обеда?

— Ни за что! Ты тянешь время. Богом клянусь, Гэйб, я никуда не пойду, пока ты не поговоришь с ними!

— Но сейчас они торопятся. Момент неподходящий, — проговорил Гэйб сквозь стиснутые зубы.

— Поверить не могу. — Я даже пожалела, что я не надела остроносых туфель!

— Не хотите ли выпить чего-нибудь холодненького? — спросила Ром, возвратившись из спальни с накрашенными губами и взбитыми волосами.

— Нет. А где отец?