Четки

— При условии, что Крушевский не выйдет из игры. А теперь самое важное: что вы хотите взамен?

— Ничего. Мне достаточно того, что Велицкий проиграет выборы.

* * *

Он любил свою работу, она была нужна обществу. Для большинства людей конец отпуска был поводом для депрессии и началом отсчета дней до следующего. Восемь Один точно к ним не принадлежал. Он чувствовал удовлетворение, что сидит с товарищами в хорошо знакомом салоне Нысы. Он радовался, что участвовал в миссии, на которую они ехали, и радовался, что вскоре они снова извлекут из жизни города подонка, который приносит опасность одним своим существованием.

Но отпуск был важен. В работе, где ежедневно он переживал огромный стресс, отдых был просто необходим. Без него каждый, даже самый хладнокровный и преданный работе элиминатор начал бы совершать ошибки. А Восемь Один не хотел совершать ошибок. Раз, один-единственный раз у него было, что верификация легальности задержания объекта дала отрицательный результат. На Банковой площади они взяли из толпы не того человека, который был нужен. Плохая прицелка сканера, усталость после вчерашней попойки, может, недостаточная сработанность команды. Мужчина был похож на объект, подлежащий Элиминации, и по совпадению оказался рядом. Нужно было его отпустить, хотя он дошел до помещения перед «мусоропроводом». Если бы кто-то спросил мнение Восемь Один, то услышал бы, что раз уж тот зашел так далеко, то лучше было бы его тоже элиминировать. Чтобы не подвергать риску общественное мнение об Элиминации. Но процедура есть процедура.

Он исправил свою ошибку час спустя. Они застали человека в баре за пятым бокалом виски. Пил от счастья, потому что там, на Банковой площади, был уверен, что пришли именно за ним.

Лучше поздно, чем никогда.

К стенке, отделяющей их отсек от водителя, было прикреплено кресло с ремнями для обездвиживания элиминируемого объекта. Если все пойдет по плану, через пятнадцать минут кресло будет занято.

О да, Восемь Один очень любил свою работу.

* * *

Она шла быстрым шагом. Не любила выходить из главных районов. Анонимность городской толпы давала ей чувство безопасности и ощущение смысла. Здесь было почти пусто, а в перспективе улицы переливался Барьер. Она ненавидела этот вид, он вызывал дрожь. Проехала машина, за ним проскочил автодост. Вдоль кирпичных фасадов домов шли несколько людей в возрасте.

Она глянула на экран коммуникатора и свернула в улочку. Ни одной живой души. Мусор валялся под пустыми проемами дверей и окон. Некоторые были обгорелыми. Возможно, сюда когда-нибудь вернется жизнь. Но не скоро.

Почему он всегда назначал встречи в подобных местах? Все можно было решить проще, в кафе в Центре города. Выглядело бы не так подозрительно.

Она вздрогнула, когда услышала шипение из-за ворот. Остановилась и повернулась на звук. Малыш не умел свистеть.

Он медленно вышел из темноты за остатками трухлявых ворот. На нем была та же, что всегда, слишком большая кожаная куртка, толстовка с капюшоном и свободные брюки. Он выглядел бы намного лучше, если бы обрезал слишком длинные блондинистые патлы. Или хотя бы вымыл их. Он притворялся кем-то, кем, может, и станет когда-то, когда ему будет за тридцать. Пока что ему не было и двадцати, и она не знала, какое чувство вызывали в ней его манеры — раздражение или иронию.

— Привет, малая. — Он разглядывал ее. — Что привело тебя ко мне?

— Принес? — У нее не было настроения выслушивать его потуги в галантность.

Он протянул ладонь, но тут же отдернул, когда она протянула свою. Что за ребенок…

— Это не бесплатно, помнишь?

Он все больше ее злил. К сожалению, другого варианта у нее не было.

— Я бы предпочла заплатить нормально, — сказала она.

— Не сможешь. Будешь делать то же, что всегда. Это и есть цена.

Она кивнула, хотя внутри все закипало. Он даже не пытался флиртовать с ней, что еще больше ее злило. Это просто такая игра.

Малыш положил ей что-то на ладошку и закрыл ее пальцы.

— Кашель сильно мешает? — спросил он. — Съезди за город. Ах нет, это же не аллергия. Это равнодушие.

Он ушел в темноту арки. Оттуда донесся звук спотыкания и сдавленное ругательство. Даже это он не мог сделать нормально.

Моника подождала минуту и открыла ладонь. На ней лежала белая цилиндрическая емкость без надписей.

Любовь в спрее.

* * *

В отпуске были и отрицательные стороны. Неудержимо приходило расслабление, даже, скорее, ослабление, потеря бдительности. Именно это случилось с Восемь Один, когда несколько дней назад в баре в Старом городе он выпил на один, ну, может, два бокала больше, чем надо. Флиртовал с двумя девушками. Что пришло в его пьяную башку? Он хотел понравиться, произвести впечатление, что был элиминатором. Во время отпуска всегда падает мотивация и самоконтроль.