Четки

Харпад закрыл глаза и вошел в черные внутренности. Он пролетел над десятками, сотнями тысяч, миллионами профилей, чтобы добраться до сердца g.A.I.a. Он не хотел ее уничтожать, в конце концов, он не сумел бы этого сделать. Он хотел просто изменить ее, перекодировать. Принудить ее к перемирию, к изменению правил и хотя бы к открытию шлюза. Это он мог. Верил, что получится, если только сможет добраться до самого центра. Он летел все глубже и глубже, пролетал миллионы профилей, за которыми проносились еще миллионы. Хаотичная, размытая сеть без внутренней архитектуры, даже без узлов. Без центральной точки.

Он поднимался вверх, нырял вниз, уходил в сторону, во все стороны одновременно. Он оказался вне и вместе с тем окутывал все это. Кольцо Варшава, рядом Кольцо Краков, Познань, Вроцлав, Гданьск, Берлин, Мюнхен, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Шанхай, Токио, Киншаса, Каир, Лагос, Бенгалуру, Кейптаун и другие. Он видел их все вместе. Дальше не было ничего. Только темнота.

Центральной точки не существовало.

Вы не отключите сервера g.A.I.a., потому что их не существует. Все происходит в голове. В ваших головах! g.A.I.a. кружит в ваших венах, идиоты! Эта всеобъемлющая и деспотическая гиперпревентивность сидит в нас самих, и больше нигде. Это вирус, который врос в наши тела и сознание. Вы не сможете избавиться от него. Не поможет никакой диализ, никакие яды, никакая кодировка.

Все больше данных, все быстрее трансфер.

Он все понял. Он зашел так далеко, что уже не мог вернуться.

Ему некуда было возвращаться.

VII

На темной поверхности со светлыми точками завис белый круг. Серые и белые клубы дыма замедлились и перемешались. Движимые центробежной силой, они направлялись к внешним краям, оставляя внутри темноту. Посередине появилась точка, острая, как игла, светлая, как сердце звезды. Она превратилась в круг, запульсировала и стала матовой.

* * *

Тишина сливалась с грустью. Марыся полусидела-полулежала, втиснутая между трубами. Рассечение на скуле щипало под засохшей кровью, но она не обращала на это внимания. Она чувствовала большую потерю, хотя она не могла описать, что именно у нее забрали.

Зов, который вел их всех, пропал. Люди уже не шли вперед, только кружились вокруг, пытались отдаляться от толпы. И не могли, потому что все равно оказывались внутри нее, создавали ее своими же телами.

А потом послышался гул. Все происходило как в замедленной съемке. Знакомый гул, знакомый шум, знакомые звуки. Фабрики запустились, межуровневая машинерия разгонялась заново. Зов фабрик пересилил Зов Проводника.

Прошло немного времени, наверное, четверть цикла, прежде чем толпа разошлась настолько, что ее уже нельзя было назвать толпой. Между лежащими телами кружили крысопсы. Те, кто был жив, пытались их отогнать. Это не очень помогало.

Угрозы уже не было, но Марыся не могла найти в себе силы выйти из убежища. Куда ей идти? Возвращение казалось каким-то абстрактным, неправильным. Какое-то внутреннее убеждение делало дорогу домой отвратительной. Это уже не был ее дом. Последний цикл все изменил. Она еще не знала, что сделает, но знала, что не вернется. Она узнала в этом нежелании Зов. Проводника уже не было, но его Зов, хоть и слабо, но все еще ощущался.

Она наконец вышла из убежища и, пошатываясь, пошла на Зов. Она чувствовала почти физическое давление, какого раньше никогда не ощущала. Это был ее первый настоящий Зов. Тот, которому нельзя воспротивиться.

Она шла среди людей. Она не знала, как много их тут было. Они уже не толпились, казались потерянными и медленно двигались в ту же сторону, что и она. Она шла между обездвиженными телами. Зов отключал сочувствие, редуцировал ее до участи пассажира в собственном теле. На краю сознания она видела цифры, бегущие между всеми этими людьми. Она ступала прямо по телам, по массе, в которую превратились останки возле шлюза.

Когда сознание вернулось к ней, Марыся стояла возле Стыка. Врата все еще были закрыты, а панель едва светилась холодным светом. За ее спиной выстраивались люди. Ей не нужно было оборачиваться — она и так знала, что они смотрят на нее. Все ждали ее. Ждали того, что она сделает. Она боялась обернуться и встретиться с ними взглядом.

Закрыла глаза. Черные внутренности и люди словно облака световых точек, а каждая точка — это клубок цифр. Ее не удивляло то, что она видит. Не удивляло, что может здесь двигаться и находить нужную информацию. Она знала, что ей нужно, оно таилось в миллионе цифр. От галактик профилей оторвались световые точки и сложились в узор, она его понимала. Он насчитывал миллионы элементов, а ей достаточно было доли секунды, чтобы понять его и овладеть им.

Она открыла глаза и прикоснулась к панели.

Врата застонали и с шипением восстанавливающего давления раздвинулись в стороны. Марыся медленно вошла. Шлюз выглядел как тот, что она знала раньше, но в нем было что-то другое. Тут иначе пахло, было тише и холоднее. Марыся не чувствовала Зов, но знала, чтó должна делать. Она вошла в шлюз, вместе с ней вошло сто человек, а может даже больше. Столько, сколько могло поместиться без давки.