Четкие линии (СИ)

Пока, наконец, дверь не распахнулась, и я не угодил в кабинет. Отработанным на портретах Основателей движением заставил замолчать предыдущих директоров. Им оставалось только хлопать глазами и не двигаться, внимательно смотря за каждым моим движением. Ничего, в конце, если Комната все же откроется, сотру им память о визите.

Итак, левая стена. Ничего примечательного, все те же портреты, разве что относились они к более ранним периодам, если судить по датам на табличкам. Первые директора, после Основателей.

Что там говорила Пенелопа? Комната откроется лишь проявившему себя достойно? Наверняка подсказка где-то в кабинете, но… Не знаю, ощущение утекающего сквозь пальцы времени сводит с ума.

Если отталкиваться от личности самого Гриффиндора, то он являлся артефактором, экспериментатором, воителем и талантливым воспитателем. А еще был помешан на защите, они с Пенелопой постоянно ее совершенствовали, чтобы уберечь молодых магов. Если Пуффендуй работала в основном с органикой, то Гриффиндор создавал амулеты и мелкие, единичные артефакты. Объединялись они при работе над самим замком.

Наверняка, как и все Основатели, личность эксцентричная, себе на уме. Кандида рассказывала, что по-своему Годрик был гениален, а все гениальное просто. Достойное поведение, достойно показать себя — что это значит? Может, что-то связанное с Гриффиндором?

В кабинете пахло лимоном, травами для чая, жужжали мерно приборы на столике, серебряные, тонкие и легкие, чем-то они напоминали конструкции для отвлечения внимания и расслабления, которые так любят ставить начальники на свои столы в офисе. У каждой свое предназначение, думаю, спрашивать о нем у директора не буду. Книжные шкафы чередовались с портретами, по большей части они располагались выше стеллажей, почти под потолком, в специальных нишах или в обрамлении каменных миниатюрных арок.

Единственное, что бросалось в глаза, это Шляпа. По слухам, принадлежала Гриффиндору. Как и… Вот я идиот! Меч Гриффиндора, достать который из древней шапки может только истинный гриффиндорец. Не это ли имел в виду Основатель?

Мне нужен меч, мне нужен меч, мне нужен меч, милая шапочка, мне очень нужен меч. Ауч! Бить-то зачем! Тяжелой рукояткой да по маковке. Однако мои предположения оправдались: Шляпу действительно можно уговорить. Она учитывает выбор того, кто ее носит.

Меч выглядел точно так, каким его показывали в фильмах. Не тяжелый, узкий клинок, серебрящийся в льющемся из окна свете. В рукояти горел отшлифованный крупный яхонт, насыщенно оранжевый, как перезревший на солнце янтарь, а внутри, за гранями, где-то глубоко-глубоко вспыхивали, танцевали рубиновые тени, из-за чего оранжевый превращался в кровавый.

Вряд ли этот меч принадлежал взрослому Годрику Гриффиндору, если его может поднять даже ребенок. Да и напоминает он детский вариант оружия.

Вопрос — что мне делать дальше? Если меч — это ключ, то как он работает?

Ты же художник, думай, думай!

Под воздействием адреналина и страха люди способны на поистине удивительные открытия. Взгляд привычно цеплялся за каждую мелочь в кабинете, за каждую незначительную деталь, коих, на самом деле, оказалось великое количество. Вот и зачем, спрашивается, директору столько пылесборников?

Через полчаса глаза устали, я рассредоточил зрение, оставил взгляд скользить бездумно. Мириться с провалом не хотелось, уныние почти овладело мной, свернувшись горьким комком в животе, когда внимание привлек один портрет. Не самый большой и красивый, без вычурной рамы. Внутри спал мужчина лет тридцати с каштановыми волосами, кудрями спадавшими на широкие плечи, обтянутые бархатным камзолом. Что же не так? Что в нем привлекло внимание? Только через пару минут сообразил, что при вторжении проснулись все портреты, пусть на секунду, но приоткрыли глаза, этот же… этот продолжал спать как ни в чем ни бывало, а еще… всего одна складка его богато украшенного платья выделялась на общем фоне. То есть на верхней одежде, в районе груди, у него фасоном не предполагалось ни одной складочки, они все сконцентрировались на рукавах. Но одна все же была, напротив самого сердца, маленькая, как будто мужчина специально смял ткань. И она идеально подходила по размеру к мечу. Еще одной странностью было то, что картина располагалась не на высоте, а между книжных шкафов, как будто кто-то нарочно поместил его туда. Или спрятал.

Под портретом значилось:

Максвелл Марион Гриффиндор

Даты его "правления" в качестве директора школы. Он стал директором сразу после смерти Пенелопы Пуффендуй и оставался единственным потомком Основателей, кто стал во главе школы под родовой фамилией. Была парочка Мраксов, остальные к четверке не имели ни малейшей принадлежности.

Меч в руке дрогнул. Идея пришла спонтанно, и что-то внутри не позволяло сомневаться в ее верности. Годрик Гриффиндор больше всего ценил детей и свою семью. Если план не выгорит, надеюсь, мне простят вандализм.