Четверо детей и чудище

Псаммиада было не видать, ни тебе лапы, ни уха, ни даже уса. С полчаса я ползала на коленях по песку, умоляя псаммиада сжалиться надо мной. Потом подумала: а вдруг я перенеслась вместе со всеми в наше время и сижу в песчаном карьере в Оксшоттском лесу? Я запаниковала. Робби при первой же возможности попросит псаммиада вернуть меня обратно, в этом нет сомнений. Но ведь псаммиад ясно дал понять, что больше одного желания в день исполнять не намерен. Может, надо подождать до завтра?

Я сделала глубокий вдох и утерла слезы футболкой. Поревела я там будь здоров, что уж скрывать.

– Соберись, тряпка, – свирепо приказала я себе. Затем встала и хорошенько отряхнулась. – Вернешься ты обратно, не бойся, но раз уж сейчас в прошлом – пользуйся этим. Сходи в деревню, погуляй там. Посмотри, какие у них тут магазины. Поглазей на лошадок и эти их двуколки. Отмечай все отличия, какие найдешь. Давай, это же уникальный шанс, Розалинда Хартлпул. Не будь такой нюней.

Я бодро зашагала по тропинке – надо выбираться из карьера. Искать дорогу к дому бессмысленно: Антеи, Джейн, Сирила и Роберта с Ягненком все равно там нет, и наверняка домашние уже переполошились и ищут их.

И я пошла по дороге. Когда за спиной послышался стук копыт, у меня закололо в шее. Я обернулась: в повозке сидел человек в странной фуражке, он правил старой лошадью, все время кивавшей головой. Я прижалась к обочине и смотрела, как он проезжает мимо. Все равно что в учебнике истории оказалась!

– Чего уставился, прощелыга? – крикнул возница. Я не нашлась что ответить. – Ей-ей, каверзу какую затеял, маленький оборвыш!

Надо же, какой грубиян. Я же не виновата, что мне тут не во что переодеться, а джинсы на мне драные и я вся в песке. Я решила не обращать на него внимания и гордо двинулась дальше.

Показалась окраина деревни. Дома были вполне обыкновенные, небольшие, из красного кирпича, приткнутые вплотную друг к дружке. Они казались яркими и чистенькими, все явно были построены недавно. Дорога стала шире и оживленней, по обочинам выросли странные изогнутые фонари. Я во все глаза разглядывала прохожих: старушку в шали и юбке до пят; молодую женщину в блузке с очень пышными рукавами и шляпке набекрень; двух девочек в передниках – они бежали и катили палкой обруч. Они были точь-в-точь как из исторического кино, только одежда выцветшая и более мятая. Я зачарованно глазела на них, пока одна из девочек не показала мне язык.

Я тоже высунула язык, и она захихикала.

– Привет! Какая интересная игра, – сказала я, показывая на обруч. – Можно мне?

Она пожала плечами, и я решила, что это значит «да». Я попробовала катить обруч. Сперва он вихлял из стороны в сторону, но я быстро наловчилась. Хотя игра была какая-то бестолковая.

– Эй! Ты что же это у моей Джесси обруч отнял? А ну отдай живо! – Из дома, потрясая кулаком, вылетела разъяренная женщина.

– Я только на минутку одолжила. Извините. Не сердитесь! – сказала я, но она схватила меня и давай отвешивать затрещины. Надо же, как взбеленилась! Лупила меня всерьез. Меня раньше никогда в жизни не били, ощущение было ужасное.

На шум из окрестных домов вышли еще женщины, но ни одна не попыталась меня спасти.

– Хотел у нашей Джесси обруч утащить, попрошайка чумазый!

– Небось цыганенок. За этими глаз да глаз нужен, прут все, что плохо лежит.

– Только поглядите на его космы! Под маленького лорда Фаунтлероя, что ль, заделался?

Тетки прыснули со смеху. Я хотела воспользоваться всеобщим весельем и дать стрекача, но драчунья крепко в меня вцепилась. Я стала вырываться, замахала руками и ненароком врезала ей в грудь.

Она вскрикнула и согнулась пополам. Кто-то схватил меня и заломил мне руки за спину:

– Сущий бес! Надо полицию звать. Видала, как он на нее набросился?

– Прошу вас, не надо, извините! Я не хотела вас бить. Отпустите меня, – взмолилась я, но теточья кодла решительно повела меня по дороге.

– Ну что еще стряслось?

Из-за угла вышел полицейский в тяжелом шлеме и мундире, застегнутом на все пуговицы. Тетки все заговорили хором и давай подталкивать меня к полицейскому.

– Прошу вас, офицер, это ужасное недоразумение. Я не пыталась украсть обруч у девочки. Я просто хотела с ней поиграть. Она мне сама разрешила, – затараторила я, но он не стал слушать.

– Пойдешь со мной, шушера! Я тебя отучу пугать почтенных дам и ребятишек! Будьте покойны, дамы, уж я разберусь с этим шпаненком.

Он схватил меня за ухо и потащил за собой. Это было больно и невыносимо унизительно. Я заплакала, и тогда полицейский еще сильней дернул меня за мое несчастное горящее ухо.

– Хватит скулить! Ты же почти мужчина, утри сопли, – велел он.

– Никакой я не мужчина, я девочка! – прорыдала я.

– А чего ж так разоделась? – спросил он. – Девица или нет, добра от тебя не жди. Пойдешь со мной.

Так он довел меня до самого участка и втащил внутрь. Мне как будто снился безумный кошмар. Я ждала, что сейчас меня бросят в камеру, может, даже прикуют к стене, но меня посадили в самой обычной комнате со столом и стульями.

– Заканчивай уже хныкать. Сознайся во всем и расскажи, как все было по правде, – сказал он.