Четверо должны уйти

Фримм вскочил и кинулся на нее. Я сидел слишком далеко, как и Кремер. Скиннер был совсем рядом, но окружные прокуроры только думать мастаки, а по части действий у них слабовато. Остановил Фримма Джо Херрик. Он успел схватить его за руку и дернул к себе, а тут уж подоспели мы с Кремером и вместе навалились на Фримма. Хотите – верьте, хотите – нет, но Миллард Байноу тоже подскочил. Мне даже показалось, что филантроп впервые в жизни собирается по-настоящему помахать кулаками, но Кремер с невиданной прытью встрял между ними, а я толкнул Фримма в кресло. И тут же сдавил его руки, поскольку третья гипотеза, которую Вулф еще не расследовал, могла заключаться в том, что Фримм не использовал весь свой запас отравленных иголок.

Байноу, по-прежнему сжимая кулаки, встал лицом к Кремеру и отчеканил:

– Это ведь он высказал такое предположение… что иголку выпустили из фотоаппарата. – Его подбородок мелко задрожал. – А моя жена не захотела поделиться со мной… в Страстную пятницу. Хотела дождаться, пока не закончится Пасха. Он все это знал. Конечно знал. Он…

Байноу вдруг стиснул зубы и замахнулся на Фримма.

– Успокойтесь, пожалуйста, мистер Байноу, – с необычайной мягкостью произнес Кремер, удерживая миллиардера за плечо.

– Может быть, кто-нибудь наконец поможет мисс Иннес подняться с пола? – прорычал Вулф.

Глава 8

Вопрос об отвергнутых любовных притязаниях на судебном заседании не всплывал, а Айрис Иннес не пришлось давать показания. Все это было ни к чему, поскольку следователь быстро обнаружил, что Фримм растратил более четверти миллиона долларов из средств фонда Байноу, а Кремер, в подтверждение высокого мнения Вулфа о своих способностях и возможностях, нашел, где Фримм раздобыл иголку и яд.

Если вам захочется полюбоваться розовой, как фламинго, вандой, позвоните мне, и я вам это устрою, если не буду занят, конечно. Для нее Вулф с Теодором выделили даже отдельную скамейку в оранжерее. Байноу прислал драгоценное растение Вулфу вместе с банковским чеком на круглую сумму. Я не располагаю доказательством, что Вулф намекал Байноу про ванду, но я не сопровождал Вулфа в экскурсии по оранжерее Байноу, так что останусь при собственном мнении.

Если же у вас есть небольшое темное дельце и вы хотите нанять Мурлыку, то я опять же готов для вас это устроить. Но с одним условием: не сулите ему слишком много. Он дуреет от денег.

Праздничный пикник

Глава 1

Флора Корби повернулась ко мне, и копна темно-русых волос на непокрытой голове рассыпалась по плечам. Глядя на меня карими глазами, Флора сказала:

– Пожалуй, мне следовало ехать впереди на собственной машине и указывать вам дорогу.

– Что вы, я замечательно справляюсь, – заверил я. – Могу еще даже один глаз зажмурить.

– Не надо, прошу вас! – взмолилась она. – Я и так уже сижу ни жива ни мертва. Я хотела даже попросить у вас автограф. Когда мы остановимся, конечно.

Наверняка Флора подозревала – и заблуждалась! – что я держусь за рулевое колесо одной рукой только потому, что другой желаю обнять ее за плечи. Я нисколько не возражал против такого заблуждения, ибо выглядела Флора просто очаровательно. И откуда ей знать, что я давно уже вырос из коротких штанишек? А выдать ей истинную причину я не мог. Не мог объяснить, что Ниро Вулф, съежившийся на заднем сиденье, панически боится всех самодвижущихся механизмов и согласен подвергнуться смертельному риску лишь в том случае, если исчадием ада управляю я. Вот я и уцепился за благовидный предлог рулить одной левой, чтобы Вулф не уснул от скуки.

Впрочем, кто знает, возможно, Флора и догадалась о моем коварстве. Ведь из уютного, чтобы не сказать роскошного мирка Ниро Вулф позволяет себе выбираться в одно-единственное место – ресторан «Рустерман». После смерти своего старинного и закадычного друга Марко Вукчича, основателя и владельца ресторана, Вулф, которого Марко назвал в завещании своим душеприказчиком, не только стал опекуном всего состояния и недвижимости покойного друга, но и самым пристальным образом наблюдал за делами «Рустермана». Марко оставил письмо, в котором просил Вулфа следить за тем, чтобы ресторан не утратил своей громкой славы и доброго имени, и Вулф исправно каждую неделю один-два раза, а то и чаще внезапно совершал набег на ресторан и учинял строгие проверки; все это без единой жалобы или ворчания. Лишь однажды Вулф разворчался, когда Феликс, метрдотель, попросил его выступить с речью на пикнике, устроенном по случаю Дня независимости для профсоюза работников американских ресторанов, который я в дальнейшем стану называть ПРАР.