Четверостишие

И Янка засмотрелась. Но не в окно! На него. На волевой подбородок, на скошенный кончик длинного носа. И надбровные дуги. Тяжелые, обремененные густыми бровями. Она вздрогнула, удивляясь тому, отчего теперь его близость ощущалась так остро.

– Бабушки часто идеализируют своих внуков, – произнесла она вслух.

И тотчас пожалела об этом. Ну почему, среди уймы других фраз именно эта решила выйти наружу? Однако слова прозвучали! И она затаила дыхание, не зная пока, как он их расценит.

Но Юрка, к её удивлению, согласно кивнул:

– И не только своих!

Поймав её взгляд, он продолжил:

– У неё была отдельная миска для Лёхи. Когда он приходил на пельмени!

Они рассмеялись. И, видимо, каждый вспомнил о том, что в детстве Лёшка был любитель поесть.

– А ты думала, откуда взялась кличка Пельмешек? – проговорил Юрка.

Он закупорил окно, перекрыв «кислород» сквозняку.

Янка вскинула брови:

– Впервые слышу.

Он удивленно воскликнул:

– Да ладно!

Диалог оборвался, когда на балкон вышел Лёшка. Они замолчали, как по команде. А он, словно не чувствуя в этом подвоха, поежился, изучая пейзаж за окном.

– Вы не торопитесь? – поинтересовался Юрка. Обращаясь сразу к обоим.

– Ну, как сказать. Кому-то завтра на работу! А кто-то будет спать, – протянул Лёшка.

Он шагнул в сторону Яны и хотел приобнять. Но вдруг передумал. Возможно, опознав на её плечах Юркину кофту?

– А что? – спросил, пряча руки в карманы.

– Да я думал, может, помянем? – нерешительно начал Юрка, – Там наливка бабулина есть.

Отказать было трудно. И они задержались. Лёшка почти что не пил.

– Компот для девчонок, – сообщил он, слегка пригубив вишневой настойки. Та была приторно сладкой и оставляла на языке привкус жженого миндаля…

Ночь выдалась благоприятной. Мороз отпустил и теперь снег под ногами уже не хрустел. Мир снаружи застыл. В своем прекрасном безмолвии он казался волшебным! На детской площадке в этот час не было ни души. Все машины уже привезли своих хозяев домой, и заняли места на парковке. И только редкие окошки домов еще горели в темноте, заманивая своим уютным теплом.

Янка вспомнила, как много похожих зим было прожито ею в этом дворе. Мир познавать было проще в компании трех закадычных подруг. Но старые связи остались в далеком прошлом. Она не пыталась их отыскать. Да и зачем? Ведь люди меняются, и перемены эти не всегда в лучшую сторону.

Она посмотрела направо, где на фоне снежного «ватмана» чернела скамья. Рядом с ней обозначилось два силуэта. Один, в длиннополой парке, был чуть выше. Возможно, роста ему придавал капюшон. Он стоял вполоборота, расставив ноги на ширину плеч. Как будто боялся упасть! Рядом с лицом мельтешил огонёк сигареты. Как светлячок, непонятно откуда взявшийся среди зимы.

Второй, в утепленном пуховике и отороченной мехом ушанке, стоял к ней спиной. Он был немного пониже, но шире в плечах. Или это гусиный пух придавал силуэту объем? Янка задумалась, вспоминая, какой была эта парочка в детстве. Ведь люди меняются! А эти двое общались так, как будто оба остались прежними.

На скамейке стояли пакеты доверху набитые книгами. Юрка вызвался их проводить. Понимая, что Лёха, хотя и храбрится, не в силах тащить такой груз. Янка радовалась, словно ребенок! Как давно ей хотелось вернуться во двор, посмотреть на подъезд, где теперь была установлена дверь домофона. Пересчитать глазами окна и отыскать среди них своё. То самое, откуда она выглядывала, поднявшись утром с кровати. И которое открывала, чтобы крикнуть подруге: «Иду!».

Площадка преобразилась! Вместо допотопных перекладин теперь стоял целый комплекс. Что-то, вроде полосы препятствий. Уже на старте предстояло взобраться по лестнице вверх, и дальше, следуя логике, двигаться к финишной черте. Где всех добравшихся ждет суперприз – спуск с высоченной, в кавычках, горки.

И, то ли детский азарт пробудился в ней. То ли пьяная вишня ударила в голову! Но только Янке вдруг захотелось пройти полосу до конца. Благо мороз отпустил, и металл перестал быть скользким. Она без труда вскарабкалась на пьедестал и оценила задумку. Сверху высота сооружения уже не казалась такой смехотворной. Но отступать было поздно!

Первую часть пути она одолела легко. Проблема настигла её на середине. Где две исходные точки соединял каскад металлических перекладин. Эту часть предлагалось осилить при помощи рук. И сперва у неё получилось! Но висеть на руках оказалось не так уж и просто. Тело её, прежде легкое, сделалось вдруг неподъемным. Как целый мешок картошки, оно болталось, тяжелея с каждой секундой. Держась за металл одетыми в кожу перчатками, Янка понимала, что стоит ей отпустить одну руку, как вторая не выдержит, и разожмет свои пальцы. И тогда…

Она посмотрела вниз. Отголоски фонарного освещения с трудом доставали сюда. Но даже без света была понятно, что под ногами не мягкий, пушистый сугроб, а грязная жижа. В которой Янка, реши она спрыгнуть, увязнет по самые щиколотки.