Четверть века назад. Часть 1

— Ужъ тридцать разъ звзда ночей средь облаковъ
Собой означила двнадцать мсяцевъ,
Съ тхъ поръ какъ насъ союзъ любви и Гименея
Сердцами съединилъ и т. д.

Она все время ждала этой минуты; она пересилила лихорадку пронявшую ее вслдъ за первою ея сценой съ Гамлетомъ чтобы подъ шумъ разговора на театр имть возможность обмняться нсколькими словами съ Гундуровымъ; она не хотла видть дядю прежде этого; отъ этого казалось ей зависитъ все ея будущее…

Сергй это предчувствовалъ; онъ зналъ напередъ что именно теперь, когда онъ будетъ сидть у ея ногъ во время представленія, она будетъ просить его объясниться, и что ему надо будетъ отвтить…. Что отвтить? Зналъ ли онъ самъ что происходило въ немъ, способенъ ли онъ былъ разобраться среди хаоса ощущеній, бурею ходившихъ въ его душ? Онъ, казалось ему, умеръ бы сейчасъ съ наслажденіемъ у этихъ ногъ, лобызая слды этого нжнаго, чистаго и страдающаго за него созданія, — онъ понималъ, онъ видлъ что она безконечно страдала, — но въ то же время вся желчь и отчаяніе, неотразимо влекущія Гамлета наносить неповинной Офеліи ударъ за ударомъ, кипли въ его груди. Никогда такъ не благоухали для него поэтическій обликъ и душевная прелесть этой Офеліи, и чмъ нестерпиме была для него мука мысли о разрыв съ нею, тмъ зле и безпощадне готовъ онъ былъ терзать ее вмст съ самимъ собою новыми муками….,

Онъ перемнилъ позу, какъ подобало, чтобы слдить за представленіемъ. Онъ полулежалъ теперь спиной къ публик и опираясь на ладонь правой руки. Онъ въ этомъ положеніи могъ видть только сбоку лицо княжны, но могъ удобно и неслышимо для другихъ говорить съ нею.

— Со мною то, княжна, промолвилъ онъ на ея вопросъ, — что я будто самъ себ читаю отходную теперь.

— Зачмъ вы это говорите! быстро возразила она. — Ничего еще не кончено….

— Да, желчно сказалъ онъ на это, — пока я для здшнихъ хозяевъ только актеръ на сцен, случайный скоморохъ, меня отсюда не выгонятъ, не такъ ли?

— Зачмъ вы это говорите! повторила она съ безмрною тоской:- разв я тоже…

Она не договорила и вся вспыхнула подъ своими румянами.

Въ другую минуту онъ прыгнулъ бы съ пятаго этажа за это слово. Теперь оно показалось ему лишнею каплей яда въ кубк и такъ уже отравленныхъ надеждъ его.

— Вы, княжна, горько и торопливо прошепталъ онъ, — вы «должны знать себ цну», вы «не про такихъ соловьевъ» какъ какой-нибудь несчастный магистрантъ, «безъ положенія въ обществ», какъ я.

— Кто это вамъ сказалъ? Глаза ея блеснули. Она тутъ же отвернула ихъ по направленію театра, встртившись взглядомъ съ глазами Анисьева, усвшагося теперь за спиной ея матери и неотступно глядвшаго на нее.

— Все равно кто! Вы сами сегодня утромъ предрекли мн чего я въ прав ожидать.

— Что поняли вы изъ моихъ словъ, что? замирая прошептала она въ свою очередь, все также продолжая глядть на представленіе.

— Понялъ что былъ сонъ, а теперь настало пробужденіе, язвительно подчеркнулъ Гундуровъ. — Виноватъ, они кончаютъ, сейчасъ моя реплика, промолвилъ онъ тутъ же, останавливая этими словами всякое возраженіе съ ея стороны.

Она и не возражала….

Злодй Луціано, изображаемый Факирскимъ, подкрался тмъ временемъ къ спящему театральному королю и проговоривъ діаконскимъ басомъ:

Волшебный ядъ, спши докучну жизнь пресчь,
И порази его, какъ будто вражій мечъ!

наклонился къ нему, представляя что вливаетъ ему въ ухо отраву… Клавдіо-Зяблинъ, въ избытк усердія, не дождался слдующихъ за этимъ объяснительныхъ словъ Гамлета, и вскочилъ съ мста съ растеряннымъ выраженіемъ на лиц. Но это придало только боле оживленія сцен. Княжна, боясь пропустить свою реплику, крикнула совсмъ уже испуганнымъ голосомъ: «Король встаетъ!» Полоній въ свою очередь, позабывъ о двухъ слдующихъ за этимъ фразахъ Гамлета и королевы кинулся впередъ, отчаянно махая руками: «Прекратите представленіе! Огня, огня, огня!» И все бывшее на сцен, за исключеніемъ Гамлета и Гораціо, въ настоящемъ безпорядк, тснясь и набгая другъ на друга, исчезло разомъ за кулисами

Гундуровъ приподнялся на колнахъ съ пола и, еще не вставая на ноги:

— А! раненый олень лежитъ,
А лань здоровая смется,

началъ онъ и, не докончивъ, залился истерическимъ нескончаемымъ хохотомъ… Онъ не былъ въ силахъ сдержать себя, свои до нельзя возбужденныя нервы….. Ашанинъ испугался не на шутку:

— Что съ тобою? довольно, Сережа, успокойся! шепталъ онъ по театральному, подходя къ нему и не зная что длать…

Эффектъ для зрителей вышелъ поразительный. Загремвшимъ «браво!» не предвидлось конца, какъ и этому надрывающему смху Гамлета.

— Даже страшно! проговорила графиня Воротынцева.

Софья Ивановна сидла сжавшись, вся заледенлая отъ страха.

— Одинъ заснулъ, другой не спитъ,
И такъ на свт все ведется,