Четверть века назад. Часть 1

Лучшаго подарка и болѣе кстати не могла получить Лина. Онъ являлся какъ бы дѣйствительно «во укрѣпленіе и утѣшеніе» ея послѣ этихъ конфетъ, присылка которыхъ глубоко взволновала ее и оскорбила. Она понимала что это не имѣло значенія простой любезности. Изъ одного тона голоса ея горничной не оставалось для нея сомнѣнія что весь домъ уже почитаетъ ее за невѣсту этого «петербургскаго адъютанта», а самъ онъ очевидно признаетъ за собою право дарить ее какъ женихъ, «и всѣ они въ заговорѣ съ нимъ, говорила себѣ бѣдная дѣвушка, и maman, и Витторіо, и Глаша, — весь домъ»!..

«Симъ побѣдиши»! прочла она еще разъ теперь. Свѣтлая улыбка скользнула по ея блѣднымъ устамъ… Она вытянула изъ-за сорочки золотую цѣпочку, на которой навѣшены были ея крестъ и медальонъ съ портретомъ и волосами покойнаго отца, пристегнула къ нимъ образокъ Софьи Ивановны, поцѣловала его, перекрестилась, и, уложившись щекою на руку, заснула мгновеннымъ, младенческимъ сномъ…

Но ей не суждено было досыта выспаться въ это утро. Въ началѣ восьмаго чьи-то шаги и смѣхъ въ кабинетѣ разбудили ее опять.

— Что она, еще спитъ? спрашивалъ громко кто-то.

— Почиваютъ-съ! послышался шепотъ Глаши.

— Я не сплю! сказала княжна, недоумѣвая съ кѣмъ это разговаривала ея горничная.

— Ah! Lina! Chère!..

И съ этими словами въ спальню ворвалась дѣвушка въ широкой соломенной шляпѣ и сѣромъ бурнусѣ на плечахъ, вся запыхавшаяся и хохочущая…

— C'est moi! Не ожидала? Не узнаешь даже, кажется? и она кинулась прямо цѣловать Лину въ постели.

Это была одна изъ ея московскихъ бальныхъ знакомыхъ, княжна Женни Карнаухова, высокая и крупная особа, съ характернымъ и веселымъ выраженіемъ лица и весьма рѣшительными, почти мужскими пріемами рѣчи и движеній. Московская молодежь звала ее «добрымъ малымъ въ юпкѣ» и «Геничкой Карнауховымъ». Она это знала, и не только не оскорблялась, но очень гордилась этими прозвищами, и вмѣняла себѣ въ какую-то обязанность быть на пріятельской ногѣ со всѣмъ міромъ. Ее вообще всѣ любили, и она всѣхъ любила… Она была, дѣйствительно, очень добра сердцемъ, откровенна до глупости, легкомысленна и эгоистична какъ всѣ добрые малые, и совершенно наивно убѣждена была что не было въ мірѣ существа болѣе нужнаго для счастья ближнихъ какъ она.

— Какая ты хорошенькая въ постели! А croquer! хохотала она, обнимая и тормоша Лину:- вотъ еслибы тебя кто-нибудь изъ нашихъ кавалеровъ увидалъ теперь, вотъ бы влюбился!.. А ты и не спрашиваешь какъ я къ тебѣ попала такъ рано?

Бѣдная княжна съ просонковъ только глядѣла на нее недоумѣвая.

— Надо тебѣ сказать что мы только вчера пріѣхали къ себѣ, въ Высокое. Жара, пыль, духота, а мы въ городѣ сидимъ! У maman ея вѣчный mal de dos, переѣзжать не хочетъ: — безъ Озера, говоритъ, умру! Несчастному папа каждый день сцены дѣлаетъ, ко мнѣ придирается за каждый вздоръ… Un enfer, однимъ словомъ!.. Наконецъ ужь Толя — она только его и слушаетъ — уговорилъ ее! Вчера къ обѣду пріѣхали; папа и вспомнилъ что мы приглашены 8-то числа къ вамъ. Вотъ и собрались пріѣхать сюда къ обѣду. А сегодня Толя велѣлъ разбудить меня чуть свѣтъ. Хочешь, говоритъ, прокатиться со мною на бѣговыхъ дрожкахъ? Поѣдемъ, говорю. Вотъ мы и поѣхали, ѣдемъ, а лошадь у насъ молодая, Толя правитъ отвратительно, чуть въ канаву не свалилъ меня… Ужь не знаю, нарочно онъ или невзначай, только проѣхали мы верстъ, я думаю, пятнадцать, и очутились наконецъ въ совершенно незнакомомъ мѣстѣ. Идетъ мужикъ; Толя его спрашиваетъ: куда ведетъ эта дорога? — Въ Сицкое, говоритъ, въ княжое. — Въ какое княжое — Шастуновское, отвѣчаетъ. — А далеко отсюда? — Съ версту будетъ… Толя хлестнулъ лошадь, она вскачь, а онъ ее ужь и удержать не можетъ… Я уцѣпилась за него, едва держусь… И мы, какъ два сумашедшіе, прискакали къ вашему крыльцу… Et me voilа!

— Очень рада! проговорила учтиво Лина.

— Рада, не рада, а я ужь отсюда не уѣду! Я не красавица какъ ты, но и я берегу свою, шкуру, comme on dit. Хоть и придется мамашину руготню за это выдержать, все равно! Пусть себѣ Толя ломаетъ шею если ему угодно, а я за новое путешествіе на его бѣговыхъ дрожкахъ merci! Сегодня у васъ празднество… Сколько тебѣ минуло, — девятнадцать?… Поздравляю, chиre! Позволь дать тебѣ это на память:

Она сняла съ пальца бюрюзовое колечко, и протянула его Линѣ.

— Не стоитъ благодарности! не дала она ей выговорить слова, — c'est une petite horreur, но я умоляю тебя носить его! Она принялась опять обнимать княжну;- ни къ кому я еще не чувствовала того что къ тебѣ. Ты такая милая! Я воображаю, примолвила она не останавливаясь, — какіе подарки ты получишь сегодня; мать твоя такъ богата!.. А, да вотъ ужь! Отъ кого? И она бросилась къ знакомой намъ плетушкѣ, стоявшей на туалетномъ столикѣ Лины, и безцеремонно распутавъ связывавшія ее ленты вытащила оттуда великолѣпный китайскаго лака ящикъ полный конфетами.

Глаша, стоявшая тутъ же, замигала ей обоими глазами.

— Что такое? Секретъ? громко вскрикнула княжна Карнаухова, и ухвативъ двумя пальцами за щеку улыбнувшуюся Глашу:- говори, воструха, говори сейчасъ, отъ кого это, отъ кого?…