Четверть века назад. Часть 1

— Одно заемное письмо въ триста, а другое въ пятьсотъ рублей. Даны въ одинъ и тотъ же день, срокомъ на девять мѣсяцевъ, и, какъ оказывается изъ сближенія цифръ, время выдачи ихъ совпадаетъ со временемъ перваго знакомства Ѳирсова съ Ириной Михайловой.

— Понимаю! Мошенники! не далъ кончить графъ, — обирали его! Женился, а они ко взысканію! А полиція съ него требуетъ!..

— Точно такъ. Бѣдняга страшно перепугался, — къ отцу. Отецъ кулакъ: «я за тебя, говоритъ, неплательщикъ, самъ съ деньгами, за женою взялъ». А женѣ и подавно не охота жертвовать своимъ приданымъ въ пользу старой любезной своего супруга.

— За что жертвовать?

И графскія ладони приподнялись.

— Старикъ городничій здѣшній, изволите знать, человѣкъ хорошій. Бабенка къ нему….

— А онъ же по этой части слабъ, язвительно ввернулъ на это Шажковъ.

— Въ Малоархангельскомъ полку служилъ; подъ Денневицемъ въ Тринадцатомъ году ногу оторвало. Почтенный воинъ! строго пропѣлъ ему наставленіе графъ.

— Онъ ей и говоритъ, началъ опять Чижевскій:- и самъ я вижу каково дѣло, только ничего въ этомъ не могу, — формальное обязательство, я по закону обязанъ взыскать.

— Законъ! Старикъ презрительно засмѣялся: — законъ у насъ для мерзавцевъ писанъ! А какъ ихъ звать, этихъ мошенниковъ?..

— Власьевы.

— Да, Власьевы… Ты ихъ вызвалъ?

— Всѣ четверо здѣсь.

— Позови всѣхъ сюда!.. Разберу!..

Чижевскій вышелъ, и въ ту же дверь вошелъ графъ Анисъевъ въ полной формѣ и съ цѣлымъ иконостасомъ русскихъ и иностранныхъ крестовъ выпущенныхъ изъ-за каждой пуговицы его блестящаго мундира. Шажковъ при такомъ зрѣлищѣ даже позеленѣлъ отъ зависти.

— Честь имѣю къ вашему сіятельству явиться, офиціально проговорилъ флигель-адъютантъ, и также офиціально, въ пяти шагахъ отъ кресла графа, склонился предъ нимъ поклономъ.

— А, полковникъ, здравствуй! запѣлъ тотъ;- знаю что пріѣхавъ! Вчера? Рано встаешь! Это хорошо! Чай пилъ?

— Нѣтъ еще-съ, спѣшилъ къ вамъ… И съ удовольствіемъ выпью у васъ чашку, если позволите, тотчасъ же смѣняя служебный тонъ на свѣтскій и пріятно улыбаясь промолвилъ флигель-адъютантъ.

— Садись! Будемъ говорить! Что дядя?

— Слава Богу, здоровъ, сколько мнѣ извѣстно… Я самъ теперь изъ Симбирска…

— Знаю!.. Все знаю! Старикъ многозначительно взглянулъ на него. — Письмо отъ него получилъ… О тебѣ…

Блестящій полковникъ поспѣшно потупился и осторожно, но замѣтно покосился на Шажкова.

— Андрей Ѳедорычъ, обернулся на того графъ, — потрудись сказать Чижевскому чтобы съ просителями погодилъ! Я позову когда нужно!..

— Я, началъ онъ тотчасъ же по уходѣ чиновника, — какъ было написано въ его письмѣ, такъ я и сказалъ!

Анисьевъ слегка пододвинулся къ нему со своимъ кресломъ:

— И, смѣю спросить, какъ это было принято?

— To-есть, это ты на счетъ Ларіона хочешь знать?

— Такъ точно!.. Сколько мнѣ извѣстно, въ письмѣ этомъ князю Ларіону Васильевичу должно стало-быть сказано…

— Было! Я ему передалъ.

— И онъ?… не договорилъ флигель-адъютантъ, и нѣсколько тревожно воззрился на своего собесѣдника.

— А онъ говоритъ, невозмутимо отвѣчалъ графъ, — что онъ самъ по себѣ, а племянница его, княжна, сама по себѣ, потому ей выходить, не ему!..

Петербургскій воинъ задумчиво потянулъ во всю его длину свой шелковистый усъ.

— Какъ же вы полагаете, послѣ довольно долгаго молчанія заговорилъ онъ, — какъ долженъ я понимать эти слова?

— Ничего не полагаю! Твое дѣло! Я ему сказалъ, и отвѣтъ его говорю! А больше ничего не знаю!

Анисьевъ подвинулся еще ближе.

— Позвольте мнѣ, графъ, быть съ вами совершенно откровеннымъ? — Ваша старая дружба съ моимъ дядей…

— Старая, правда! запѣлъ голосъ:- въ Десятомъ году на Дунаѣ въ одной палаткѣ спали!..

— Я еще вчера могъ замѣтить, началъ тотъ медленно и осторожно, — замѣтить что я князю Ларіону Васильевичу не имѣю счастье нравиться… Мнѣ это очень прискорбно, конечно, но у каждаго свой вкусъ… насильно милъ не будешь!.. Тѣмъ не менѣе я смѣю полагать что князь противъ меня ничего серіознаго не имѣетъ, и имѣть не можетъ, подчеркнулъ Анисьевъ;- вы меня знаете чуть не съ самаго дѣтства, ваше сіятельство, знаете какъ я поставленъ въ Петербургѣ, о службѣ моей слышали…

— При дворѣ любятъ, знаю!

— Я полагаю поэтому что никакіе родные не могутъ видѣть въ… — онъ искалъ слова и думалъ: «какъ это трудно все выразить по-русски!» — въ искательствѣ мною руки ихъ дочери что-либо… неумѣстное и слишкомъ смѣлое съ моей стороны, домолвилъ чуть-чуть надменно блестящій полковникъ. — А между тѣмъ княжна Елена Михайловна, съ самой первой минуты когда я увидалъ ее, успѣла внушить мнѣ такое… преданное… чувство…

— Пятьсотъ тысячъ даетъ за нею мать теперь и столькоже послѣ смерти, окромя четырнадцатой части въ родовомъ имуществѣ! перебилъ его неожиданно графъ.

Флигель-адъютанта даже въ краску бросило. Ноздри его раздулись, онъ поднялъ на старика свои засверкавшіе глаза…