Четвертая мировая война. Будущее уже рядом

Что такое «первая сигнальная система»? Это та часть нервной системы, которая занимается обработкой всех внешних и внутренних сигналов (раздражителей), воспринимаемых мозгом животного, а также весь комплекс ответных психических реакций — агрессия, бегство, половое возбуждение и т. д. (всё это животное тоже ощущает в себе, так что это для него тоже сигналы, на него же опять-таки и воздействующие).

Но в случае человека к этой системе сигнализации («первой сигнальной системе») прибавляется ещё одна, связанная с языком. Слова языка используются нами для означивания тех сигналов, которые приходят к нам извне, и тех, что формируются у нас внутри (ощущение голода и боли, чувство страха и радости и т. д.). Поэтому Павлов и называл слова языка «сигналами сигналов», а всю их систему — «второй сигнальной системой».

В чём состоит суть этой прибавки? Суть этой прибавки состоит в том, что опредёленные слова (как внешние раздражители) ассоциируются (связываются) в нас с теми или иными состояниями, переживаниями, чувствованиями — то есть, по сути, опредёленными нейрофизиологическими комплексами. И как раз за счёт этих связей используемые нами слова способны влиять на наше состояние.

То есть, используя слова, я активизирую те значения (состояния), те нейрофизиологические комплексы (проще говоря — «сигналы»), которые с этими словами («сигналами сигналов») во мне связаны.

С другой стороны, когда эти сигналы (значения, состояния, нейрофизиологические комплексы) сами по себе во мне активизируются, я слышу, как моё сознание связывает друг с другом видимые ему языковые конструкции («сигналы сигналов»), ассоциированные с соответствующими сигналами.

Попробую передать этот смысл через образ.

• Когда мы видим плавник дельфина, рассекающий гладь моря, мы понимаем, что это плывёт дельфин.

• Теперь представим себе, что плавник дельфина — это слово (сигнал дельфина), а сам дельфин (его тело) — это значение данного слова (то есть сигнал как некое состояние, соответствующий нейрофизиологический комплекс).

• Сознание видит лишь эти плавники и лишь по ним понимает (или не очень понимает, или делает вид, что понимает, хотя на самом деле не понимает и понимать не хочет), что происходит в данный момент с самим человеком (который, понятное дело, есть его мозг, а не какое-то там абстрактное ощущение осознанности).

Не знаю, насколько хорошо мне удалось это объяснить, но если это понять до конца, то, в целом, всякие вопросы относительно сознания отпадают в принципе.

Нет, сознание — это вовсе не какая-то чудесная материя, а просто возможность понимать (или не понимать, или плохо понимать) в знаках (словах) то, что происходит с нами самими на уровне мозга: то, какие интеллектуальные объекты (значения, состояния, нейрофизиологические комплексы) — от элементарных зрительных образов до сложных научных теорий — он производит.

Теперь вопрос: может ли искусственный интеллект осознать самого себя? Может. Дайте ему второй язык, который будет выполнять роль «сигналов сигналов» по отношению к его «сигналам», а затем позанимайтесь его воспитанием. И вуаля — к трём годам (если по человеческому измерению) ваш искусственный интеллект поймёт, что он — это он.

Не могу сказать, насколько это самоосознание ему поможет, но в том, что сам этот язык («сигналы сигналов»), означающий внешние и внутренние «сигналы» искусственного интеллекта, прибавит ему интеллектуальной мощи, я практически не сомневаюсь. Чему, возможно, служит доказательством засекреченный проект Дугласа Лената (и, может быть, именно поэтому для Euriso понадобился Сус — как воспитатель).

Так или иначе, но идея Спилберга воспитывать мальчика-робота-гуманиода в семье, возможно, была и не настолько плоха, как результаты телесмотрения этого сериала. Впрочем, неплоха — это если не думать о возможных последствиях такого научения.